Без боя не сдамся - Дина Рид

– А как же репетиция в зале? Я ведь хожу. Ребята репетируют… Или у меня не будет постановки?

– Думаем, – ответил продюсер. – Китаец сказал не торопиться, значит, не торопись.

Педагог по вокалу, Ирина Викторовна, приезжала теперь каждый день и разбирала вместе с Алёшей французское произношение и смысл слов в финальной арии Квазимодо из мюзикла «Нотр Дам де Пари». И только в среду Зарина радостно сообщила по телефону:

– Колосов, мы придумали! На общей песне будешь на троне сидеть. Там всё равно под фон. Твою партию завтра запишем, готовься. А в отдельном номере ты ж у нас Квазимодой будешь. – Она не удержалась и хмыкнула: – Штальманн, конечно, юморист… Ладно, речь не о том. Мы соорудим башенку, будешь там сидеть и руки протягивать, а вокруг будет кружиться Эсмеральда. На экраны пустим картинку с собором. Полный антураж. Девочка сама порепетирует под твою фонограмму, а ты приедешь сразу на эфир, чтобы уж точно без эксцессов обошлось.

– Как скажешь. А с кем я выступаю?

– С Машей Александровой. Она танцовщица опытная, в принципе может на себя весь номер взять.

Алёша шумно сглотнул.

– Ты имеешь что-то против? – не поняла Зарина.

– Нет, я только за, – пробормотал Алёша, чувствуя, как волнение сжимает горло. Выступать с Машей! Вдруг это что-то изменит, наконец?

Вечером появился измочаленный после прогонок номера Слава:

– Ну, ты как?

– Нормально.

– Клёво. А тебя сегодня опять эта рыженькая спрашивала. Я сказал, что ты записываешься в студии, Штальманн так велел. Не разглашать пока, чтобы слухи не поползли.

– Да я уже правда нормально. Штальманн перестраховывается. – Алёша встал на ноги, демонстрируя, что всё в порядке.

– Молодец, друже! Напугал ты меня.

– Я сам, если честно, чуть не поседел.

– Так мне рыженькой ничего не говорить?

– Пока не надо, раз Штальманн требует. А то ещё нарвёшься на неприятности…

Славик ушёл, а Алёша продолжил репетировать до поздней ночи, выискивая нужные вокальные оттенки. Ещё бы! Теперь каждое слово песни обрело новый смысл, перевод гласил: «Танцуй, моя Эсмеральда. Станцуй ещё раз для меня. Дай мне уйти с тобой, умереть ради тебя – не значит умереть…» Одно непонятно – как смог Штальманн, этот чёрствый сухарь, кошелёк в очках, настолько точно угадать?

Первый репетиционный день начался странно: самого Алёши не было, хореограф опоздал, башню на платформе поднять так и не смогли – заклинило что-то. Постановщик Коля Фильченко почесал подбородок и произнёс задумчиво:

– Времени жалко, фиговина какая-то происходит. Как сглазили номер.

– Можно я немножко поимпровизирую? – сказала Маша.

– Давай, – махнул рукой Коля.

Маша прослушала песню, поднялась на подмостки и попросила включить фонограмму снова. Под проникновенный Алёшин голос движения рождались сами собой. «Танцуй!» – пел он, и Маша, подчиняясь, кружилась у бутафорской башни. Узнавая любимый тембр, тело становилось лёгким и податливым: тянулось, выгибалось, летело к нему…

Песня закончилась, Коля и звукооператоры громко зааплодировали. Улыбаясь, Маша поклонилась.

– Сорри, товарищи, задержался, – выбежал на сцену хореограф Валера. – Сейчас поставим номер на раз-два.

– Не-е, ты прогулял своё время, – хмыкнул Коля. – Маша сама справилась. Я думаю, если ты уйдёшь в декретный отпуск, мы её переманим к себе для постановки танцев. Да, Маша?

Валера обиженно насупился.

– Не уверена. Музыку включите ещё раз, – сказала она. – Валер, посмотри профессиональным взглядом, как танец. Для меня очень ценно твоё мнение.

– О’кей, – осклабился Валера и плюхнулся на кресло в первом ряду.

* * *

С каждым днём, с каждым танцем под Алёшино пение Маша любила его всё больше, и сердце выскакивало из груди от нетерпения увидеть его скорее. Алёшин голос стал наркотиком, который хотелось слушать бесконечно. Маша скачала в соцсетях все треки, даже обрывки песен с комментариями судей, и закручивала в плеере до дыр. По вечерам она жадно копировала на жёсткий диск Алёшины фотографии, выложенные в Сети, и погружалась в фанатский форум, с ревностью отмечая, как много девушек были бы не против прибрать к рукам «её Алёшу».

Дни шли, а он не появлялся. Маша недоумевала, почему его нет всю неделю? Алёше действительно предложили запись с какой-то группой? Хорошо, если так. Или Штальманн придумал новый коммерческий ход? Одно обнадёживало: они выступают вместе, значит, с Алёшей всё в порядке.

Маша ни о чём не говорила Кате – та ненавидела его пуще остальных и приписывала все земные пороки. На любое слово в защиту Катя взрывалась ругательствами или слезами, причитая, что «свой мозг не вставишь, особенно тем, кто сам себе враг». Маша вздыхала и терпела: беременность сделала подругу излишне эмоциональной. Говорят, так бывает. В такие моменты даже Лёне доставалось на орехи.

Порой Маша смотрела на ростовский телефон в распечатке и порывалась позвонить, но останавливала себя: такой разговор не для простого звонка. Торопиться не стоит. Даже хорошо, что она Алёшу не застала в тот момент, когда готова была кинуться на шею с извинениями. Не нужно было – мама права.

Наконец наступила суббота. На утренний прогон Алёша опять не пришёл. Маша не знала, что и думать. Холодея от волнения, она подошла к Зарине:

– А где Алексей? Мы так ни разу и не порепетируем?

– Нет. Будете выступать сразу на эфире, – спокойно ответила Зарина. – Не волнуйся, он просто споёт в своей башне, ты станцуешь внизу. Танец клёвый, видела вчера. Колосов тоже репетировал в студии. Так что всё будет оки-доки, не парься.

– Странно это, – пожала плечами Маша и отправилась на репетицию подтанцовки к песне Романа.

До самого начала эфира Маша высматривала Алёшу, но стоило заметить его в конце коридора, вспыхнула и спряталась за дверью гримёрки. Боже! Надо же быть такой трусихой! Даже «привет» сказать страшно – ведь если он не ответит, мир рухнет. Лучше ничего не говорить, она просто станцует, и он почувствует. Должен почувствовать! Только бы всё прошло гладко!

Но, как назло, без эксцессов не обошлось: куда-то запропастились туфли к номеру. В гневе Маша кричала на весь комплекс:

– Какая зараза взяла мои туфли?! Красные, с вышивкой! Тридцать шестой размер. Я их прямо под платьем поставила специально, чтоб не искать… Блин, верните! Мне выступать сейчас!

Девчонки хлопали глазами и усиленно пытались помочь в поисках. Костюмер Зоя даже выглянула в коридор.

– Боже! Мне босиком танцевать, что ли? – чуть не плача, простонала Маша.

На горестные стенания заглянула Вика. Выставив вперёд грудь, обтянутую расшитым стразами лифом, она одарила Машу язвительнейшей усмешкой: