Превратности судьбы, или Полная самых фантастических приключений жизнь великолепного Пьера Огюстена Карона де Бомарше - Валерий Есенков

– Либо вы дьявол, либо вы Бомарше.

После этой замечательной фразы по прирожденной глупости герцога происходит заминка. Герцог требует передать его ведомству сведения, кто именно в Версале или Париже с такой изумительной достоверностью информирует этого засевшего в Лондоне пройдоху пера. Пьер Огюстен этого бездарного преемника даровитого Шуазеля не ставит ни в грош, а потому отказывает ему наотрез, таким образом выдавая желание все нити своей лондонской миссии держать при себе. Герцог взрывается гневом, как все бездарные и пошлые люди, и грозит о его непокорности сей же миг донести королю. Пьер Огюстен и бровью не ведет, настолько ощущает свою безопасность:

– Пожалуйста, я ему объясню, почему поступаю именно так. Его величество наш спор разрешит.

Он не ограничивается этим прозрачным предупреждением. Он тут же берет перо и бумагу и на глазах у министра уведомляет его величество короля, что ему известен способ обезопасить особу французского венценосца от всякого рода пасквилей в настоящем и в будущем. Однако при этом он отказывается называть какие-нибудь имена и таким образом «играть роль доносчика и становиться орудием преследования, которое затронет многих и превратиться в факел войны бастилий и казематов».

Разумеется, его величество король разрешает этот дурацкий спор в его пользу и делает замечание своему министру внешних сношений. Пьер Огюстен, на этот раз в сопровождении верного Гюдена де ла Бренельри, возвращается в Лондон, вручает Тевено де Моранду двадцать тысяч ливров наличными и свидетельство казначейства о пожизненной ренте. Они отправляются в какие-то полуразрушенные трущобы. Там Тевено де Моранд, в присутствии всё того же Гюдена де ла Бренельри, предает очистительному огню три тысячи экземпляров своих «Секретных записок публичной женщины». С той же легкостью, чуть ли не на обратном пути из трущоб, Пьер Огюстен превращает этого хорошо осведомленного проходимца в тайного агента французской разведки, причем ставит условие, чтобы все добытые сведения Тевено де Моранд сообщал ему самому, после чего дипломатическая почта мчит его доклад королю:

«Я оставил в Лондоне своим политическим шпионом автора одного из пасквилей – он будет предупреждать меня обо всех затеях этого рода, которые готовятся в Лондоне. Это пронырливый браконьер, из которого мне удалось сделать отличного егеря. Я поручил ему литературные разыскания в хранящихся в Британском музее древних хартиях, которые трактуют взаимные права обоих корон. Под этим предлогом можно будет, прикрывая истинные мотивы, выплачивать ему скромное жалование за шпионаж и тайные донесения о вышеуказанных пасквилях. Этот человек будет обязан собирать сведения обо всех французах, которые прибывают в Лондон, и сообщать мне имена и дела, которые привлекли их туда. Он связан со всеми лондонскими типографиями, что позволит ему тотчас обнаружить рукописи, с которыми он будет меня знакомить. Его тайные сообщения могут затрагивать также бесконечное множество иных политических дел, и благодаря выдержкам, секретно пересылаемым мною, король всегда будет в курсе событий…»

Другими словами, под благовидным предлогом борьбы с возмутительными пасквилями, которые тревожат не столько короля, сколько щепетильную мадам дю Барри, он создает в Лондоне целую шпионскую сеть для надзора именно за политической жизнью враждебного государства, Эта шпионская сеть по своему замыслу и размаху напоминает прочнейшую сеть политической слежки, созданную несравненным Сартином во Франции. Она, разумеется, не ограничивается посредственным клеветником, каким является нуждающийся в деньгах Тевено де Моранд. По всей видимости, она раскидывается значительно шире и захватывает самого государственного министра лорда Рошфора, о чем опять-таки сообщается королю:

«Более того, я договорился с лордом Рошфором, государственным министром, что по первому моему предупреждению о каком бы то ни было пасквиле он обеспечит мне в полном секрете, с единственной целью быть приятным королю, все средства, чтобы удушить эти писания в зародыше. При этом он выдвинул единственное условие – всё сказанное и сделанное им в связи с этим не должно рассматриваться как сделанное министром и не должно стать известным никому, кроме меня и его величества. Лорду Рошфору достаточно уверенности, что я добиваюсь его сотрудничества исключительно ради служения королю, моему повелителю, чтобы он с величайшей охотой оказывал мне в этом деле тайную помощь…»

В другом донесении Пьер Огюстен сообщает ещё более интересные вещи:

«В этом деле есть и другие стороны, которые касаются короля, и не менее любопытные для вашего величества, однако их нельзя доверить бумаге. Я должен сообщить об этом вашему величеству с глазу на глаз…»

Занятно, что все эти сведения о политической жизни враждебного государства должны стекаться от его агентов лично к нему. Он один связан со всеми, кто может и согласен его информировать. Он присваивает себе право единственно самому располагать всей полнотой информации, по собственному усмотрению пользоваться всем этим бесценным богатством, сортировать, просеивать, анализировать, составлять общую картину политической, главным образом, естественно, тайной деятельности английского кабинета. Проделав эту необходимую процедуру, он намеревается лишь малую толику передавать королю, с учетом необходимости, собственных интересов и потребностей той тайной политики, в которой, со времен мадридской поездки, он занимает какое-то немаловажное место. Благодаря своим сведениям, столь обширным и достоверным, он становится незаменимым не только для короля, но и для тех, кто, вопреки беспутному королю, на свой страх и риск печется о благе страны. Стоит его устранить, и рассыплется эта незримая сеть, прекратится поток информации, ограничится или вовсе исчезнет возможность тех тайных переговоров, соглашений, интриг, которые во все времена составляют глубоко скрытое основание внешней политики.

Было бы смешно сомневаться, что в этой серьезной игре он участвует отнюдь не один. Однако с кем связан он? Какие суммы на этот раз хранятся в его саквояже? Кого и за сколько покупает он в Лондоне? Какие и с какой целью ведет переговоры с государственным министром лордом Рошфором, который в этих переговорах предпочитает оставаться скромным, непритязательным частным лицом? Всё это покрыто тьмой неизвестности.

Впрочем, с кем бы ни был он связан, ему удается добыть кое-какие важные сведения. Он мчится, и вновь сломя голову, лично передать эти сведения кое-кому и затем королю и прибывает в Париж девятого мая. В Париже его ждет неприятный сюрприз. Крестьянская девочка, тайно доставленная верным Лабордом в заветный павильончик Оленьего парка, наконец отомстила за себя и за тысячи своих безвестных подруг ненасытному королю, наградив его на прощание оспой. В течение нескольких дней весь почерневший Людовик ХV борется со страшным недугом. Десятого мая беспутный король умирает, а вместе с ним умирает и указ о помиловании, который он должен был подписать, так что озадаченному Пьеру Огюстену остается только воскликнуть:

– Я восхищаюсь прихотливостью судьбы, которая преследует меня! Останься король жив и здоров ещё хоть неделю, мне были бы возвращены гражданские права, похищенные у меня произволом. Король дал мне слово, и подозрения, несправедливо внушенные ему, уже сменились доверием и даже благосклонностью ко мне.