Завтра наступит вечность - Александр Громов

– Угу. – Как раз в эту минуту я обжег пальцы – сильно мешало отсутствие пинцета – и в который раз пожалел, что позволил втравить себя в это дело. Сидел бы лучше на Луне Крайней!

– Больно? – посочувствовала Надя. – Погоди, я сейчас йодом смажу…

– Пройдет, – отмахнулся я. – Дай сюда вон ту плату… Ничего, скоро у меня этот колобок заработает как миленький!

– От полудохлой батарейки? – скривился следящий за костром Аскольд.

Тяжело общаться с неграмотными. Я вздохнул:

– От батарейки или от танкового аккумулятора мы запитаем только управляющую схему. Чтобы разбудить колобок. А уж откуда он возьмет энергию для работы, мне дела нет. Возьмет откуда-нибудь. Может, сожрет остаток сверхновой или высосет звезду…

– Например Солнце.

– Так уж и Солнце. Звезд полно, выбор велик. И вообще насчет звезды это я так, к слову. Может, он черпает энергию из мозгов разных умников вроде одного моего знакомого спеца по контакту с живыми объектами…

Аскольд обругал меня, но я уже был слишком занят, чтобы отвечать. Я выпаивал из платы микросхему и был озабочен тем, как бы ее не спалить. А Надя произнесла вполголоса, чтобы не слышал Аскольд:

– Спасибо, Свят.

– Угм.

– Ты умничка, и я тебя люблю. Ты сам догадался.

– М-м? В смысле?

– Еще в тот день, когда ты показал всем, на что способен Привратник, я хотела попросить тебя сделать управление к нему, да не решилась. Думала, ты возмутишься… а ты сам…

Вот и пойми этих женщин. Выходит, мы зря потеряли целую неделю.

А может, и не зря. Если бы я дозрел раньше, то раньше бы и сообразил, что делать и как начать.

И чем закончить.

Мне просто-напросто было необходимо дозреть самому. Без подсказок.

Поймет ли меня Надя – вот в чем вопрос. Я ведь тоже ее люблю, я просто млею и таю в ее присутствии и тем не менее собираюсь сделать то, что наметил. Поймет ли она, что одно можно совместить с другим?

Дело двигалось вдвое медленнее, чем я предполагал, впятеро медленнее, чем мне хотелось, и вдесятеро – чем мечталось остальным. Опасаясь напортачить, я заставлял себя не спешить, время от времени отдыхал, насвистывая себе под нос «Мы – дети Галактики», и вообще старался работать методически, как робот-сборщик, даже спокойнее, потому что любого робота в таких собачьих условиях хватила бы кондрашка. К заходу солнца было сделано всего ничего. Аскольд выходил из себя, но делал это молча с тех пор, как Стерляжий бешено его выругал и посулил лишить премиальных, если он не перестанет мне мешать. Еще вчера плевать было Аскольду на премиальные, но то было вчера. Сегодня появилась надежда.

Даже вера. У них. Во мне ее не было ни на грош, да и надежда на успех таяла с каждым халтурно выполненным контактом, с каждой сомнительной деталью, пошедшей в дело за неимением лучшей.

С другой стороны, выбора у меня не было. Если, согласно старой байке, в военное время значение синуса может достигать четырех, то и блок управления, собранный без всяких инструментов, на коленке, в принципе может заработать. Правда, с не меньшей вероятностью он может испустить дымок и замолчать навеки.

Насчет Пескова я не волновался. Я знал, что он не рыпнется, пока я не налажу управление Привратником, и вел себя с ним почти по-приятельски, вместо того чтобы сломать ему шею. Он исполнял функцию «подай-принеси», поддерживал дымокур, грел в старой консервной банке древесную смолу, разгоняя ее на скипидар и канифоль, но все же я предпочитал, чтобы рядом со мною находился не он, а Надя или хотя бы Аскольд. Так было немного спокойнее и во много раз приятнее.

Только на пятый день я закончил сборку схемы – издали ее можно было принять за помесь каракатицы с мотком колючей проволоки – и решился перейти к испытаниям. Взяв из аптечки лейкопластырь, я прикрепил к Привратнику три провода – пока что наугад. В качестве регуляторов я приспособил два верньера – один для выбора места, другой для времени. К сожалению, один регулятор влиял на другой, так что приходилось крутить сразу оба.

– Отошли бы вы все подальше, что ли…

Они предпочли всего лишь укрыться за танком. И то правда: если уж колобок рванет, то рванет так, что в наилучшем случае от нашей котловины, да что там – от половины материка останется одна большая оплавленная яма, а от нас – безликие фотоны, свободно распространяющиеся по Вселенной и не знающие границ человеческой резервации, потому что они всего лишь фотоны, а не люди…

К исходу первого часа бесплодных усилий заставить колобок слушаться команд управляющего блока я осатанел и прекратил попытки. К счастью, у меня, как обычно, хватило ума сообразить, что в сильном раздражении лучше держаться от техники подальше. От людей, кстати, тоже. Из-за танка давно уже торчали головы любопытствующих, количеством четыре. Я только цыкнул на них, и они мгновенно убрались.

В меня пока еще верили. А я явно делал что-то не то. Вернее всего – бился лбом о каменную стену, не догадавшись поискать рядом отпертую дверь. Нахватался от Стерляжего дурных привычек. Наверное, стену можно пробить и лбом, но у меня нет столько времени.

Хочется кратчайших путей? Перехочется. Кратчайший путь не всегда самый быстрый.

– Свят, как дела?

Стерляжий. Опять высунулся. Начальство бдит, чтобы подчиненные не валяли дурака. Нет зла большего, чем безначалие, – в этом тезисе начальство всегда абсолютно уверено. А я уверен в том, что не бывает абсолютных правил.

– Скройся, не мешай!

Мало-помалу успокоившись, велев остальным не пялиться на меня, а вести наблюдения за местностью на предмет явления плиоценовых крокодилов и прочих безобразий эволюции, а главное, молчать в тряпочку, я положил на ладонь теплый колобок и начал осторожно оглаживать его кончиками пальцев. Еще, еще нежнее… Я радостно вздрогнул, когда Привратник отозвался и я почувствовал это. Ему было хорошо, мне тоже. У меня появилось впечатление, что он вот-вот замурлычет, как ласковый домашний котенок. Ну же, где тебя почесать? Куда подсоединить управляющие контакты? Сюда? Кажется, да. И еще вот сюда. И сюда.

Будешь меня слушаться? Заставить тебя нельзя, я знаю, но я попытаюсь побудить тебя захотеть того же, чего хочу я. Как ты полагаешь, мне это удастся?

Я понял, что да. Как понял – не спрашивайте, все равно я не сумею объяснить, да и не нужны мне никакие объяснения. Корпорации они пригодились бы, а мне нет. Корпорация, дай ей волю, еще созовет спецов и вытрясет из меня всю подноготную на предмет составления руководства по эксплуатации…

– Надя! – позвал я томно и нежно. Вошел в роль. – Будь добра, принеси свежий лейкопластырь, три небольших куска.

Три проволоки, идущие от моего электронного уродца, были переставлены на новые места. Пришло время испытаний и калибровки.

Схему пришлось переделывать трижды. Сначала выяснилось, что управляющий сигнал слаб, потом я долго мучился с настройкой фаз и вдобавок оказалось, что верньеры слишком грубы, я заменил их электронным управлением, для чего спаял из «мусора» специальную схемку, и вообще намаялся изрядно. Радиостанцию «Крусайдера» пришлось-таки распотрошить. Детали не понадобились – я охотился за припоем. На все эти процедуры ушло еще пять дней. Хуже всего было то, что народу не терпелось. Я выходил из себя, орал на зевак и советчиков, гнал их взашей, щадя только Надю, но во время испытаний почти всегда кто-нибудь торчал позади меня, вглядываясь во Врата взором, полным безумной надежды. Надя, взором, полным надежды убраться с Надежды… Каламбур, сами понимаете. Песков проявлял умеренное любопытство – что ж, его звездный час еще не пробил.