Пляска смерти - Стивен Кинг

Вот, например, типичный рассказ. Жена героя и ее любовникхотят избавиться от героя, а потом сбежать и пожениться. Почти во всех комиксахпятидесятых годов женщины изображаются слегка перезрелыми, соблазнительными исексуальными, но беспредельно злыми: убийственные суки, которые, подобнопаучихе-ктенизиде, испытывают после полового сношения непреодолимую потребностьсожрать партнера. Эти двое, которые вполне могли бы сойти со страниц романаДжеймса М. Кейна [16], приглашают беднягу мужа на прогулку, и дружок женывсаживает ему пулю меж глаз. Труп ставят в ящик с цементом и, когда растворзастывает, бросают с моста в реку.

Две или три недели спустя наш герой, живой труп,разлагающийся и изъеденный рыбами, выходит из реки. Он бредет к жене и ееприятелю.., и, как можно догадаться, не затем, чтобы угостить их стаканчиком.Никогда не забуду реплику: “Я иду, Мэри, но мне приходится идти медленно..,потому что от меня отваливаются кусочки…"

В “Обезьяньей лапе” упор делается на воображение читателя.Он все додумывает сам. В комиксах-страшилках (так же как в дешевых журналах1930-1955 годов) важную роль играют внутренности. Как было замечено выше,старик в “Обезьяньей лапе” успевает пожелать, чтобы страшное привидениеисчезло. В “Байках из склепа” Существо из Могилы, жуткое и огромное, тут кактут, когда дверь открывается.

Страх – это непрекращающееся биение сердца старика в“Искусственном сердце” – торопливый стрекот, “так стрекочут завернутые в тряпкучасы”. Страх аморфен, но в удивительном романе Джозефа Пейна Бреннана “Слизь”(Slime) он обретает плоть, когда эта самая слизь поглощает жалобно скулящегопса [17].

Но есть и третий уровень – отвращение. Именно к немуотносится та самая “разорванная грудь” в “Чужом”. Но лучше взять другой примерОмерзительной Истории, и мне кажется, что рассказ Джека Дэвиса “Грязная игра”(Foul Play) из “Склепа ужаса” как раз подойдет. И если в эту минуту вы сидите вгостиной и жуете чипсы или крекеры, вам лучше отложить их, потому что посравнению с тем, о чем пойдет речь, “разорванная грудь” в “Чужом” кажетсясценой из “Звуков музыки”. Вы заметите, что в рассказе нет подлинной логики,мотивации, развития образов, но, подобно истории Крюка, этот рассказ делаетгораздо больше, чем просто дает пример распределения по трем уровням.

"Грязная игра” – это история Херби Саттена, питчера избейсбольной команды Бейвильской младшей лиги. Саттен – абсолютно отрицательныйобраз, без малейших просветов, настоящее чудовище. Он коварен, лжив, эгоистичени готов использовать любые средства для достижения своей цели. Он способен влюбом из нас пробудить “человека толпы”: читатели с радостью вздернули бы Хербина ближайшей яблоне, и к черту Союз гражданских свобод.

Его команда ведет на одно очко в девятом периоде – “иннинге”.Херби добирается до первой базы и при этом сознательно подставляется подвнутренний питч – брошенный изнутри мяч. Хотя Саттен – человек крупный и неочень ловкий, однако во время следующего питча он все же добирается до второйбазы. Защитник команды “Сентрал Сити” – Джерри Диган. Он сильный игрок и, пословам комментатора, “благодаря ему команда хозяев непременно выиграет в концедевятого иннинга”. Коварный Херби Саттен скользит по полю и бьет Джерри шипамисвоих спортивных туфель, но тот выдерживает удар и оттаскивает Саттена.

Шипы нанесли Джерри несколько ран, на первый взгляд не оченьсерьезных. Но на самом деле Херби перед игрой смазал шипы быстродействующимядом. И вот в середине девятого иннинга два игрока выбывают, но Джерри получаеточень выгодную позицию, способную принести очко. Для команды хозяев все идетзамечательно. К несчастью, Джерри неожиданно падает замертво, и судьяприсуждает третье очко. А злобный Херби Саттен с ухмылкой уходит.

Врач команды “Сентрал Сити” узнает, что Джерри был отравлен.Один из игроков команды мрачно говорит: “Это дело полиции!” Другой зловещеотвечает: “Нет! Погоди! Мы сами с ним разберемся.., по-своему”.

И вот Херби получает от всей команды письмо, в котором егоприглашают вечером на игровое поле: там, дескать, ему должны вручить медаль завыдающиеся достижения в игре. Херби, как видно, столь же тупой, как и злобный,поддается на эту уловку, и в следующей сцене мы видим команду “Сентрал Сити” наполе. Врач команды одет судьей. Он обмахивает “домашнюю площадку”.., котораяпри ближайшем рассмотрении оказывается человеческим сердцем. Вокруг баз лежатнитки кишок, а сами базы представляют собой куски тела несчастного ХербиСаттена. У бэттера в руках вместо биты “Луисвилльский слагтер” отрезанная ногаХерби. Питчер держит изуродованную человеческую голову и готовится бросить ее.Голова, из которой свисает одно глазное яблоко, выглядит так, словно ее уже нераз бросали во время пробежек, хотя, как выразился Дэвис (Джолли Джек Дэвис,так называли его фэны того времени; его фото до сих пор встречается на обложках“Тиви Гайд”), “никто не ждал, что мяч пронесут так далеко”. На жаргонебейсболистов это называется “мертвый мяч”.

Хозяин Склепа сопровождает описание этой мясорубкисобственным комментарием, который начинается с его бессмертного хихиканья.“Хе-хе. Вот такой у меня рассказ для этого выпуска. Херби, питчер, в тот вечерразлетелся на куски и был взят , из жизни.. "

Как видите, и “Обезьянья лапа”, и “Грязная игра” – страшныерассказы, но способ их воздействия и производимое впечатление очень сильноразнятся. Неудивительно, что американские издатели комиксов прикрыли своиконторы в начале пятидесятых.., не дожидаясь, пока сенат США сделает это заних.

Итак, на высшем уровне – чистый ужас, под ним страх, и нижевсего – тошнота отвращения. Моя философия, как человека, пишущего в жанреужасов, заключается в том, чтобы учитывать эту иерархию, ибо это бываетполезно, но избегать отдавать предпочтение какому-то одному уровню на основаниитого, что он лучше и выразительнее остальных. Четкие определения опасны тем,что способны превратиться в орудия критики, причем того типа, которую я назвалбы механической и поверхностной, а это, в свою очередь, ведет к ограниченности.Я считаю ужас наиболее утонченной эмоцией (превосходно использованной в фильмеРоберта Уайза “Призрак” (Haunting), где, как и в “Обезьяньей лапе”, нам так ине позволяют увидеть, что там, за дверью), поэтому и стараюсь пробудить ее учитателей. Но если окажется, что привести читателя в ужас не удается, япопытаюсь его напугать; а если пойму, что и это не получается, могу и сделатьему неприятно. Я человек не гордый.