Потерянная Библия - Игорь Берглер

— И разве за Круглым столом не сидели двенадцать рыцарей, раз уж вам удалось завладеть Экскалибуром и вы говорите, что в конференц-зале было двенадцать стульев? Они стояли вокруг стола?

— Да, но он не был круглым, кроме того, в разных легендах о короле Артуре число рыцарей меняется. Их было двенадцать только в той, где стол является отражением зодиакального круга. Как бы там ни было, я могу найти сотни примеров. Однако же мы и сами ходим кругами. И вам следует знать, что, насколько я понимаю, Экскалибур считался злом.

Автомобиль остановился напротив отеля. Чарльз выскочил из такси, оставив Кристу расплачиваться. Он бегом пересек холл. Гости разошлись, и уборщики удивленно покосились на него. Профессору это было безразлично. На углу возле конференц-зала его занесло на повороте, и ему пришлось выставить руки, чтобы не удариться о стену. Он вошел в зал «Травиата». Свет не горел. Перевернув комнату вверх дном, он обыскал все, что можно было обыскать, но ничего не нашел. В соседнем зале он тоже ничего не обнаружил. Его охватило горькое разочарование. Он сел за стол, вокруг которого стояли двенадцать стульев, пытаясь перевести дух. В этот миг на его телефоне сработало оповещение. Вынув телефон из кармана, он увидел, что сиделка наконец начала присылать ему фотографии. В комнату вошла Криста, положила руку ему на плечо. Он покачал головой, давая понять, что ничего не нашел, и передал ей телефон, который продолжал принимать сообщения.

Вернер снова разозлился из-за того, что не смог перехватить разговор между Чарльзом и госсекретарем. Трудно было прорваться сквозь сложные помехи, создаваемые Вашингтоном, и сейчас он был слишком далеко от дома и своего арсенала мудреных приборов. Поэтому Вернер не узнал, о чем Чарльз говорил с Кристой или с Вашингтоном. Конечно, он предполагал, что профессор попросил о помощи, но понятия не имел, о какой именно. Кроме того, он не понимал, почему Чарльз не обратился к нему. Затем он решил позвонить Беате, чтобы выяснить, где она находится. Та ответила, что Криста едва не раскусила ее и что женщина представляет серьезную опасность, после чего предложила устранить ее. Взвесив все «за» и «против», Вернер отказал. Пока что придется вернуться к слежке за ней. И Беата должна очень постараться, чтобы ее не заметили.

Едва повесив трубку, Вернер получил письмо от мнимой сиделки. Та прислала ему видео, в котором камера ее телефона демонстрировала весь винный погреб Бейкера-старшего. Вернер внимательно просмотрел весь ролик. В нем не было ничего интересного до самого конца, когда камера остановилась на северной стене подвала. Там Вернер увидел символ Интерпола и удивился, как он там оказался. Он улыбнулся, заметив девиз гильдии пекарей Panis vita est: «Хлеб — это жизнь». Взгляд его упал на текст в верхней левой части стены. Он был написан шрифтом библии Гутенберга. Выбрав текст, Вернер увеличил его. Затем переписал:

КОМАНДА: ТО ТЕ ПОСЛЕД

СЛЕДОВАТЕЛЬ: В ЭТОЙ МОГИЛЕ

ЭТОТ КАМЕНЬ

КОМАНДА: ВОЮЙ ЭТОТ ДОМ

ПОДНИМИ ЗДЕСЬ СНОВА

ЕГО ВОЛЯ: НУЙКОЛОНИЮ И ЖДИ

СУЩЕСТВУЕТ ОПРЕДЕЛЕННОЕ КОЛИЧЕСТВО

НЕКИЙ: ПО ДЕТ ДОМ ПРИВЕРЖ

Было ясно, что не хватает всей правой половины текста. Но даже с учетом этого что-то было не так. На левой части стены скопившаяся грязь и влажность повредили штукатурку и стерли некоторые буквы. Ночь у него будет долгой.

Четыре человека, оставшиеся в штаб-квартире особого подразделения, обедали в столовой, когда по зданию прокатились звуки, похожие на треск оружейной очереди. Выйдя в холл, они попытались понять, откуда доносится звук. На некоторое время шум улегся, как будто кто-то решил сделать паузу и перезарядить пистолет. Затем выстрелы зазвучали снова. Эхо на лестничном пролете смутило четырех сотрудников, однако Гонза взял две тарелки и бросился к кабинету комиссара, перепрыгивая через три ступеньки. Прибыв на место, он прилип ухом к двери. Звуки доносились изнутри. «Скорее всего, — подумал Гонза, — Ледвина напился и решил переделать свой кабинет». Гонза уже неоднократно видел подобное, поэтому знал, как поступить. Открыв дверь, он бросил одну из тарелок в центр комнаты. Снова громыхнул выстрел, тарелка разбилась, Гонза метнул вторую, та упала и разбилась, и на этот раз адъютант завопил:

— Не стреляйте! Это я, Гонза.

Он вошел в комнату, вытянув руку в сторону, и приклеился к стене. Посреди комнаты с мрачным видом, слегка пошатываясь, стоял комиссар. Он продолжал торопливо заправлять свой коллекционный полицейский «Пайтон 357» серебряными пулями. Полки его кабинета редкостей были усеяны обломками, и, следуя принципу старшинства, он авторитарно установил череп святого Яна Непомука «в возрасте шестнадцати лет» на череп «в возрасте десяти лет».

С неожиданным для его телосложения проворством лейтенант бросился к огромному комиссару и схватил его. Комиссар повалился навзничь, словно мешок картошки, и сразу же уснул. Гонза попытался втащить его на диван, но не сумел, поэтому подложил подушку ему под ухо и укрыл одеялом. Забрав пистолет Ледвины, он решил, что стоит провести ночь, наблюдая за боссом. Увидев остатки сливовицы на столе, он поднес бутылку ко рту и опрокинул в себя все, что в ней оставалось.

После ухода Чарльза Ледвина пытался выяснить, насколько далеко продвинулся его запрос, но не сумел получить никакого ответа. Он ужасно злился из-за того, что на его звонки никто не отвечал, поэтому сел в машину. Съездил к начальнику полиции, министру внутренних дел и начальнику Службы государственной безопасности, который был человеком такого же склада, как сам Ледвина. Покричав на него в течение десяти минут, вдобавок забросав угрозами, разочарованный комиссар вернулся в штаб-квартиру. Там он проконсультировался с Гонзой, составил другие запросы, попросил аудиенции у премьер-министра, который ответил, что встретиться с ним сможет только во вторник. И тогда, обратившись к особому резерву, хранившемуся у него в офисе, он взял одну из бутылок сливовицы, изготовленной его шурином, и опустошил ее. Комиссар никогда не ложился спать без своего особого оружия, поэтому, когда повсюду в комнате ему начали мерещиться вампиры, он вынул из-под подушки пистолет с серебряными пулями и принялся охотиться на коварных созданий ночи.

Прежде чем выстрелить в того, кто поселился в черепе, он извлек нечто из недр своей памяти и заорал:

— Покажи же мне свое истинное лицо, Йорик! — И нажал на спусковой крючок.

Покинув конференц-зал, Чарльз подумал, что односолодовый виски восемнадцатилетней выдержки — это как раз то, что ему нужно после самого странного дня в его жизни. Он вышел из отеля, желая посмотреть, какие заведения еще открыты в такой час. Все рестораны и бары уже не работали, за исключением сигарного бара, где три типа докучали бармену, которому не терпелось пойти домой, поскольку часы показывали, что его смена уже закончилась. Политика отеля была такова, что клиентов выгонять запрещалось, поэтому часто бывало так, что бар работал до тех пор, пока последний клиент не решал, что пора и спать. К несчастью для бармена, те трое, что заняли столик у двери, определенно не собирались никуда уходить в ближайшем будущем. Официант перепробовал все возможные трюки: включал музыку на полную громкость; перевернул все стулья и положил их на столы; он даже прохаживался мимо столика клиентов, громко зевая, — ничто не возымело действия. Отчаявшись, он сел у бара и положил голову на стойку. Услышав звук шагов и подняв голову, он увидел, что посреди зала стоят Криста и Чарльз и оглядываются в поисках свободного столика. Его захлестнула волна отчаяния, но, увидев, что Чарльз извлек из кошелька банкноту его любимого цвета, он решил, что все равно придется здесь сидеть, поэтому стоит сползти со стула и организовать столик для новых посетителей.