Потерянная Библия - Игорь Берглер

— Не сложновато ли? Сколько вы знаете в этом мире людей, которые смогут разобраться в этом… Как вы его назвали? Метатексте.

— Да, метатекст и самореференциальность, но сейчас нет необходимости углубляться в это. Ответ очень прост: я могу понять, что здесь происходит, и на самом деле я только сейчас осознал, что текст на стене в доме моего деда адресован мне. Мой дед подготовил его для меня, но никогда не говорил об этом, либо потому, что еще не пришло время, либо потому, что мне следовало выяснить это самостоятельно. Если бы меня не терзали сомнения по поводу всех этих убийств, я бы почти уверился, что все это путешествие, со всеми его загадками и ловушками, было целиком и полностью продумано моим дедом, который хотел оставить мне в наследство последнюю загадку. Он был одержим этим мечом, и именно его одержимость привела меня в Трансильванию, где мне и поручили эту миссию. Записка с тайными знаками как будто вышла из-под его руки. А еще ведь был родственник, который принес мне папку. Вот только здесь есть еще что-то, причем куда более серьезное, и мой дед не мог иметь никакого отношения к убийствам. Возможно, здесь сплелись две разных истории, весьма неожиданным и удивительным образом. Я все больше склоняюсь к мысли, что мужчина с папкой не лгал, по крайней мере, намеренно. Скорее всего, он действительно верил в эту довольно абсурдную историю.

Чарльз снова начал отклоняться от темы, которая занимала их изначально. Криста хотела вмешаться, но это не понадобилось.

— Возвращаясь к нашей проблеме, у нас есть послание, написанное на теле осужденного дьявольским пыточным аппаратом. Приговор зашифрован. Таким образом, те, кто не знает шифра, не могут его прочесть, даже комендант. Единственный, кто понимал шифр, — это бывший комендант колонии, который изобрел машину и который похоронен под могильным камнем на острове. Этот текст в точности повторяет то, что написано на могильном камне.

— Что именно? Что он восстанет из мертвых? Что он превратится в вампира?

— Коменданта похоронили его сторонники, словно спрятали до лучших времен. Когда люди станут достаточно зрелыми для того, чтобы, так сказать, понять его величие, он вернется к жизни. Таким образом, речь идет о скрытом послании. Оно может касаться библии Гутенберга, потому что начинается все именно с этого.

И тут Чарльз осознал нечто такое, что заставило его задрожать. По всему его телу побежали мурашки, волосы на тыльной стороне ладоней встали дыбом, с головы до ног его окатило волной жара.

Криста понимала, что в голове у него происходит что-то важное. И, словно в шутку, она произнесла:

— Вот только вы не остановитесь, даже сейчас.

Чарльз молчал. Он пережевывал возникшую у него мысль, которая захватывала его с головокружительной быстротой, и ему казалось, что он очутился в эпицентре ядерной катастрофы.

— Мы говорим о надежде всех современных религий, — наконец сумел произнести он. — Апокалипсис и Страшный суд. Секрет останется сокрыт, пока… пока не придет время. Мужчина с папкой сказал мне, что этот миг почти настал. Библия, которую оплатил Дракула, таит в себе страшный секрет, который изменит мир. Господь приберег его для подходящего момента. Есть пророчество, и есть текст на стене. Зло всегда хотело уничтожить послание или спрятать его так, чтобы никто не нашел. Звучит несколько наивно, но именно так звучат все истории, если сократить их до сути. Это битва между Добром и Злом. Все остальное, все собранное вокруг них — это просто упражнения для воображения.

— Это вы сейчас поняли?

— Да, это и еще кое-что: нам предстоит увидеть вечную битву Добра со Злом, ту ось, что держит на себе весь мир. Но, что еще важнее, это ось человеческого образа, человечества в его квази-интегральности, под которой я подразумеваю историю, начиная с 600 г. до н. э., когда Зороастр, или Заратустра, придумал первую дуалистическую религию. С тех пор весь великий нарратив, в котором мы живем, повествует об этом. Кто победит: Ахура Мазда или Ахриман? Дьявол или добрый Господь? Жизнь или смерть? Рай или ад? Добро или Зло? Однажды я назвал это монетаристской картиной мира: орел или решка.

— А что второе?

Чарльз настолько увлекся своими рассуждениями, что ему потребовалось некоторое время, чтобы понять вопрос.

Криста не отставала.

— Я имею в виду второе, что было приготовлено для вас.

— А, я понял. Я думаю, что библия Гутенберга спрятана в винном погребе дома моего деда. За стеной, о которой мы говорили, — ответил Чарльз, — и нам нужно понять, что представляет собой тот большой круглый камень, который служит воротами, и чем именно является сталь, которая есть ключ. Еще одна мысль не дает мне покоя, как тот плющ, что я посадил в Принстоне, когда был молод, и который занял всю стену здания, вдоль которой вился.

Затаив дыхание, Криста ждала продолжения.

— Я всерьез задумываюсь над тем, — с улыбкой заключил Чарльз, — не было ли все это приключение задумано моим дедом, хотя, возможно, я все еще ужасно далек от разгадки.

Вернер целый вечер не мог связаться со своим вторым агентом. Беата уже вернулась и тут же легла спать. Она видела, что Чарльз и Криста разошлись по номерам, видела, как включился и выключился свет. Подождала еще четверть часа, желая убедиться, что Чарльз не передумает и не отправится куда-нибудь, а затем поехала на виллу.

Вернеру понадобилось десять минут, чтобы понять: теперь речь идет о тексте Кафки. Однако второй его части у него не было. Как и Чарльз, он понял, что послание связано с библией Гутенберга, и немногим раньше, чем догадка озарила Чарльза, в его мозгу зародилось подозрение, точившее его, словно паразит: библия спрятана в винном погребе, возможно даже, за северной стеной. Он не понял значения установленного в стене камня. Отсылки к ключу, двери и стали не было в той части послания, которая оказалась у него, поэтому он о них даже не подозревал. Он хотел было поручить сиделке осмотреть стену, но потом испугался, что она найдет библию и отнесет ее прямо Иствуду или сделает еще какую-нибудь глупость. Сиделка отлично выполняла инструкции, была жестокой и безжалостной и делала все, что ей говорили. Когда же речь заходила о том, чтобы проявить некоторую инициативу, она всегда все портила. А рисковать Вернер не хотел.

Поглядев на Беату, утонувшую в море подушек и одеял, цветом похожих на сыр маскарпоне, Вернер тоже почувствовал сонливость. Почти через двадцать четыре часа он станет свидетелем того, что готовил на протяжении всей своей жизни, но день его ждал непростой.

Чарльз лег в постель, не преминув предварительно поинтересоваться у администратора, как поживает предмет, который он оставил в сейфе. Забрав чехол в номер, он не стал его открывать, а принялся разрабатывать план на следующий день. Первым делом он собирался отправиться в посольство, чтобы чехол подготовили к транспортировке. Он не намерен был сообщать об этом Кристе. Что-то мешало ему полностью довериться этой женщине: то, как она привязалась к нему, ее загадочные исчезновения. Но самое странное, что не давало ему покоя, это логотип Интерпола с ее удостоверения, каким-то образом оказавшийся на стене дома его деда. Криста нравилась Чарльзу, но он не был уверен в ней на сто процентов. Уладив дело с мечом, нужно будет выяснить, когда вылетает первый рейс в Лондон. Затем он забронирует два билета, один для себя, второй — для Кристы, но покупать их не станет вплоть до отъезда из отеля. А еще нужно будет ненадолго заскочить в дом, где, как считается, жил Кафка. Он был почти уверен в том, что поедет туда напрасно, но сначала хотел в этом убедиться.