«Господь дарует нам победу». Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война - Михаил Витальевич Шкаровский

отец Алексий Ионов, – никто не отказался от участия в Миссии, от церковной работы в тех местах, где годами не звучало слово Божие, не совершались богослужения, где народ молился лишь «про себя», сокровенно»[643].

Первоначальное ядро Миссии составили активные, хорошо образованные русские священники из Рижской, а позднее из Нарвской епархий, – эмигранты, стремившиеся помочь своей Родине. Следует отметить, что Псковская миссия оказалась единственной полномасштабной акцией, проведенной силами русской эмиграции в России. Среди первых 14 миссионеров, выехавших 18 августа в Псков, были три воспитанника знаменитого Свято-Сергиевского богословского института в Париже – священники Владимир Толстоухов, Алексий Ионов и Николай Трубецкой, а также протоиерей Николай Колиберский, священники Иоанн Легкий, Феодор Ягодкин, Константин Шаховской, Георгий Бенигсен, диакон Михаил Трубецкой и псаломщики Г. Радецкий, Л. Архангельский, В. Караваев, А. Азоутский, Карсов. Многие из них в прошлом активно участвовали в деятельности существовавшего в Латвии «Русского православного студенческого единения», являвшегося филиалом всемирного «Русского студенческого христианского движения» (РСХД). В дальнейшем ряды миссионеров также пополнили другие участники движения и выпускники Свято-Сергиевского Парижского института, например, священник Василий Рушанов.

С самого начала работа Псковской миссии носила самостоятельный характер. «Со стороны немецких властей, – вспоминал отец Алексий Ионов, – никаких инструкций специального или специфического назначения Миссия не получала. Если бы эти инструкции были даны или навязаны, вряд ли бы наша Миссия состоялась. Я хорошо знал настроение членов Миссии. С немцами мы все считались по принципу: «Из двух зол выбирай меньшее». Что немцы – зло, никто из нас не сомневался. Ни у кого из нас не было, конечно, никаких сомнений к завоевателям «жизненного пространства» нашей Родины. Глубокое сострадание и сочувствие к бедствующему народу, нашим братьям по вере и по крови, – вот что наполняло наши сердца»[644]. Действительно, русский верующий народ просто не пошел бы к пастырям, если бы они в основной своей массе сотрудничали с оккупантами.

Интересным свидетельством является статья Е. Тройлиба, лично знавшего многих миссионеров, и в связи с этим писавшего: «Тот факт, что эта группа уже летом 1941 г. была доставлена в Псков в служебном автобусе, вызвала у некоторых свидетелей церковного развития в западных русских областях озабоченность, что из этого круга личностей попытаются получить агентов [СД]. Данные опасения оказались необоснованными. Священники «Православной миссии» вели себя в отношении германских служб подчеркнуто сдержанно и ограничивались задачей духовно окормлять русское население». Тройлиб отмечал, что ему известен только один случай, когда позиция русского священника была бы спорной. В то время как службы СД считали его «надежным сотрудником», другие полагали, что этот священник «состоит на советской службе». Борьба вокруг этой личности неожиданно закончилась его смертью после одного из застолий. Вероятно, он был отравлен, и дело осталось открытым для разного рода толкований[645]. Впрочем, отдельные немногие священники, как теперь видно из архивных документов, все-таки сотрудничали с СД.

Конечно, разрешая деятельность Духовной миссии, германское командование преследовало и свои цели, которые, впрочем, в дальнейшем в основном остались неосуществленными. Эту ситуацию образно описал в своих воспоминаниях отец Георгий Бенигсен: «Наша жизнь и работа при немецкой оккупации были непрерывной борьбой с немцами за душу русского человека, за наше право служить этой душе, служить нашему родному народу, из-под ига подпавшему под иго другое. Сегодня нашу борьбу хотят изобразить как сотрудничество с фашистами. Бог судья тем, кто хочет запятнать наше святое и светлое дело, за которое одни из наших работников, в том числе священники и епископы, погибали от пуль большевистских агентов, других арестовывало и убивало гитлеровское гестапо. Наконец исполнился предел наших чаяний: нам удалось отправить в оккупированные немцами русские области первую группу священников-миссионеров… Началась работа, полная апостольского подвига, полная трудностей и препятствий, постоянно чинимых немцами. Им очень хотелось использовать нас в своих целях порабощения и эксплуатации русского народа, очень хотелось через нас, как наиболее близко стоящих к народу и пользующихся в народной толще максимальным доверием, проводить все свои преступные мероприятия. Они получили от нас жесткий отпор по всему фронту и поняли, что просчитались. Но мы уже настолько прочно завоевали свои позиции в народе, так вросли в него, что ликвидация нашего миссионерского дела грозила бы для немцев крупными осложнениями. Им пришлось смириться с существующим положением и ограничиться тщательной слежкой за каждым нашим словом и поступком да попытками организации мелких провокационных актов на местах. А мы росли не по дням, а по часам. Мы шли в народ, несли ему слово Христовой любви и правды, слово утешения и надежды»[646].

Реально миссионерская работа прибалтийских православных священников на территории СССР в границах 1939 г. началась еще в июле, сразу после прихода германских войск. В частности, два таких священника – Сергий Ефимов и Иаков Легкий, были арестованы НКВД 23 июня 1941 г. и перевезены из Латвии в тюрьму г. Острова. Оказавшись на свободе с уходом советской армии, они и провели первые богослужения. Именно протоиерец Сергий Ефимов 14 августа 1941 г. недалеко от Острова в погосте Елино освятил первый храм и совершил литургию. По свидетельству самого отца Сергия, в конце службы к елинскому храму подъехал автомобиль с немецкими солдатами. Без долгих объяснений священника «прямо из храма отвезли в г. Псков для совершения там богослужения и крестного хода». Это богослужение состоялось 17 августа в Свято-Троицком кафедральном соборе. Закончилось оно крестным ходом, бедным по количеству святых икон и хоругвей. «Но вряд ли с таким молитвенным подъемом совершались когда-либо крестные ходы в городе в прежние годы». Множество людей вышло в тот день на улицы Пскова[647].

17 августа протоиерей Сергий Ефимов был официально назначен Экзархом первым начальником Псковской миссии. Прибывшие на следующий день из Риги миссионеры сразу же попали в Троицкий собор на богослужение, которое совершал отец Сергий в канун праздника Преображения Господня. 19 августа они приняли участие в праздничной литургии. Многотысячная толпа заполнила Свято-Троицкий собор. Ожидая встретить народ, забывший веру, священники увидели необычный религиозный подъем. Псковичи тепло приняли миссионеров. «Как они внимательно вслушиваются в слова нашей первой проповеди, – вспоминал отец А. Ионов – без конца идут они под благословение, подводят к нам своих детей, целуют благословляющую руку: «Благослови, батюшка! Благослови, отец!» – звучит отовсюду… Древняя Русь. Как будто ничего не произошло. Как будто отвоевала Литва и снова ушла к себе, а город, быстро залечивая свои раны, начинает свою обычную нормальную жизнь, в которой Церковь занимает первое почетное место»[648].

Действительно прибытие первых миссионеров совпало с началом массового религиозного подъема. Отец Иоанн Легкий позднее вспоминал: «Когда