Между Призраком и Зверем - Марьяна Сурикова

У меня сердце колотилось отчаянно, как всегда в подобные моменты, пересохло горло и сильно хотелось пить. Я скрестила ладони на груди, закрываясь, и тогда его пальцы сжались на запястьях и развели руки в стороны. Рывка я даже не заметила, просто очутилась через миг на спине, а он навис сверху, приподнявшись на локтях и отчетливо ощущая мою дрожь. С момента своего появления Кериас не произнес ни слова. Неужели так и не скажет ничего? Сейчас скинет этот халат, скрывающий его тело, и возьмет меня без лишних разговоров? А я буду кричать, вырываться и попутно убеждать, что не желала ему смерти, не хотела предавать и меня почти не за что наказывать?

Ну скажи же хоть что-нибудь!

— Странно, — произнес он, слегка отстранившись. Пальцы очертили овал моего лица, вызвав новый приступ дрожи. — Когда ты шла в фаворитки, не знала, чем с ними обычно занимаются? Помимо того что таскают на разные приемы и балы?

Помотала головой, убеждая, что действительно не знала, хотя на самом деле не желала становиться фавориткой. Я шла за разговором, но сейчас, как назло, от страха пропал дар речи.

— Сперва фиктивная любовница, теперь фиктивная фаворитка? Это уже перебор, как считаешь?

Сжавшись сильнее, снова отчаянно покачала головой, так что волосы разметались во все стороны. Кериас перевел взгляд на рыжие кудри и, опираясь на одну руку, подхватил блестящую пружинку — гордость мадам волшебницы, намотал ее на палец, а потом вдруг поднес к губам. Я даже дрожать перестала, глядя, как он целует шелковистый локон, и пропустила момент, когда его руки вновь уперлись в постель, а лицо приблизилось, и губы замерли в сантиметре от моих губ.

— Можешь попросить, — шепнул он.

Горячее дыхание коснулось кожи, мурашки побежали вдоль позвоночника, я ощутила слабость в мышцах и забыла уточнить, о чем следует просить императора в такой момент.

— Попроси отпустить или убираться прочь, можешь даже пригрозить.

Он насмехался надо мной. Не просто дразнил, а именно издевался, еще и потому, что его тело при этих словах прижалось к моему. Сквозь ткань длинной рубашки отчетливо ощущался жар кожи и сила крепких мускулов. Я моргнула, не понимая, когда он успел избавиться от халата. Сейчас чувствовала именно обнаженное тело и каждую мышцу, вдавившую меня в кровать. Тот прозрачный «бастион», который лишь по ошибке назвали ночной сорочкой, не дарил никакой защиты. Ткань разошлась бы по швам по одному щелчку его пальцев. И я с дрожью в груди ждала этого щелчка.

— Неинтересно, Мышка. — Его шепот вливался в уши, тек расплавленной патокой по телу. — Совсем не будешь сопротивляться? Не будешь убегать?

Легкое прикосновение губ к виску, и я вздрогнула.

— А как же поиграть?

Из-за его игр меня кидало то в жар, то в холод.

— Когда ты боишься, твой аромат еще сильнее, — губы скользнули по щеке, — и притягательнее. Будоражит, заставляет кровь вскипать, особенно если вдыхать его и прикасаться к тебе.

Тихий голос ласкал, завораживал, завлекал, голова отяжелела и кружилась. Дрожащие ладони, которыми упиралась в его грудь, ослабли. Мне не помешал бы глоток холодного воздуха, чтобы вырваться из этого гипнотического состояния.

— Как думаешь, что интересней: соблазнять или принуждать?

Я, кажется, снова бессмысленно качнула головой, не особо разбираясь в сути вопроса.

— Зависит от настроения, — шепнул он.

Тревожащие прикосновения к губам, плечам, груди будто сильнее сгущали темноту вокруг. Мои руки безвольно упали на постель, голова запрокинулась, оставляя шею открытой и беззащитной, и его пальцы ласково провели по ней: от ключицы до подбородка, потом обхватили, чуть сжались. И голос из обманчиво нежного вдруг стал ужасно холодным:

— Так тосковала по нему, что готова быть с нами двумя?

Будто кусок льда упал на грудь.

Раскрыв глаза, недоуменно всмотрелась в его лицо, надеясь считать чужие эмоции, но ночным зрением я не обладала.

Высшие силы! Он ревнует? К самому себе?

Кериас вдруг отстранился, сел на кровати, отвернул голову так, что был виден лишь профиль.

— Какая неприятность, — с досадой протянул он.

В спокойном голосе мне слышалось ворчание хищника, у которого прямо из когтей вырвали вожделенную добычу.

— Извечный враг стал частью меня и теперь вцепился в горло.

Кериас схватил мою ладонь и прижал в районе солнечного сплетения.

— Он бьет точно сюда, чтобы невозможно было дышать. Рвется наружу, подобно моему зверю, не позволяя сделать с тобой то, что я хочу.

Поежившись, попыталась забрать руку, но император поднял ее выше, к губам. Они мягко коснулись кожи в центре ладони, принялись чертить на ней извилистые линии, а мужской голос вновь звучал приглушенно и обманчиво нежно:

— А я очень хочу, еще сильнее, чем прежде, и препятствий больше не существует.

Свободная рука Кериаса взметнулась вверх, продемонстрировав в воздухе удушающий захват.

— Кроме этого.

Меня точно по голове огрели. Не существует препятствий? А как же мои чувства? Они совсем не помеха?

— Что за напасть, Мышка! — Он притворно тяжело вздохнул и поднялся на ноги, потянулся, демонстрируя сильное, гибкое и опасное тело во всей красе — большой пластичный кот в человеческом обличье. — С одной стороны — барс, с другой — на редкость правильный маньяк-убийца. Он совсем к тебе не прикасался?

Сказать, что мы целовались? Я решила воздержаться. По-моему, именно молчание выручало в данный момент, и кто знает, как Кериас мог отреагировать на любую ответную фразу, пусть даже мне она казалась невинной.

— Извращенец, — постановил он. — Утащил к себе девицу и девицей оставил. Для ритуала берег, — фыркнул он и прошел в другой конец комнаты, плавно проскальзывая через полосы света и тени, будто не человек вовсе, а плод разыгравшегося воображения. Мне вдруг подумалось, что это все сон, и я ущипнула себя за руку. Щипок оказался болезненным.

Нет, не грезы, а похожая на дурман реальность.

Император замер возле окна, погрузившись в свои мысли. Лунный свет серебрил снежную прядь, а Кериас смотрел вдаль отрешенным взглядом. И да, именно Вернона напоминал мне сейчас.

Я не искала намеренно черты стража в этом новом Кериасе, но я их замечала. Особенно в такие моменты, когда он отгораживался от настоящего, окунаясь в собственные размышления. Напрасно владыка боролся с другой стороной самого себя, он лишь задерживал процесс слияния, не позволяя двум сознаниям окончательно стать единым целым и отказываясь признать, что Призрак больше не является его врагом.

— Я найду способ с этим справиться, — твердо произнес Кериас, вновь превращаясь в опасного противника, который не собирался забывать и прощать, — просто дай мне повод.