Между Призраком и Зверем - Марьяна Сурикова

— Грани — это радужная магия.

— Я понял. Магия, которая затмевает разум и вынуждает делать то, чего не хочется?

— Нет, это же магия справедливости. Все честно. Ты сам заключаешь с ними соглашение и вынужден его выполнять до конца.

— А Призрак, получив силу, передумал выполнять? Поэтому с твоей помощью решил от соглашения избавиться?

— Я сама хотела помочь!

— Конечно. Остальные тоже хотели, ведь так?

— Да, они хотели. Мне тоже предложили выбор, я согласилась и была уверена, что справлюсь.

— Ага, но я вмешался в ритуал, а ты все пыталась его завершить.

— Я не могла не завершить, ведь существовало соглашение.

— Конечно. Я помню, как ты снова схватилась за нож. Удивляло, что выглядела при этом совершенно вменяемой. Все ясно, грани, как ты их называешь, или радужная магия, не влияют на сознание.

— Они влияют на чувства.

— Внушают те чувства, которых нет?

— Нет же. Просто ощущаешь, что все делаешь правильно.

— А разве ты сомневалась в правильности решения? Сейчас бы не повторила тот ритуал?

— Почему не повторила? Я хотела ему помочь, хотела спасти и вернуть его к жизни.

— Как же тогда грани влияют на чувства, если все правильно и ты бы все равно так поступила?

— Нет, подожди… те. Так непонятно. Я лучше приведу пример. В храме я не хотела тебя убивать. Когда Вернон погиб на моих глазах, вдруг стало очень больно, почти невыносимо, но через секунду в душу пришел холод, чувства притупились. Грани сказали покарать убийцу стража.

— Произнесли: «Убей его?»

— Не сказали в прямом смысле. Это просто мысль в голове, как будто твоя собственная, но я точно не хотела убивать.

— Хм.

— Не веришь?

— Верю, продолжай. В голову пришла мысль покарать меня. И?

— И я вспомнила, про защиту дающего.

— Умная девочка.

— Ты все же смеешься?

— Я отмечаю твою сообразительность. Использовать против меня мою же силу, убить через прощальный поцелуй. Это, мм, изысканно.

— Но я не хотела!

— Конечно нет.

— Это грани!

— Которые не внушают и не заставляют, но меняют чувства так, что, хотя эти чувства твои собственные, они тем не менее не твои?

— Ты, вы… меня путаешь!

— Ты сама запуталась в объяснениях, а я разбираю факты. Мышка, у тебя нет опыта в убийствах и расследованиях, а у меня есть. Ты видела смерть любимого рыцаря от моей руки и впала в состояние аффекта — не контролировала собственных действий, а потом ужасно пожалела о случившемся?

— Я действительно не хотела и очень жалела!

— Тшш, не стоит кричать, я все понимаю. Это я убил любимого мужчину на твоих глазах, искренне полагая, будто тем самым спасаю тебя от гибели. Ты ни в чем не виновата.

— Не нужно искажать смысл моих слов! Я виновата!

Он кашлянул и потер виски, стараясь не потерять логическую цепочку в моих рассуждениях.

— Ты виновата и мучилась сознанием этой вины все время после убийства. Потому отыскала древнюю книгу с ритуалом и отдала Эвелин?

— Да. Я сотворила непоправимое, но очень желала повернуть время вспять.

— Хорошо. — Он пожал плечами все так же невозмутимо и спокойно, только глаза оставались холодными.

— Это действительно сложно объяснить, можно только почувствовать. Радужная магия слишком необычна для понимания людей, лишь древние могли управляться с этой силой. Допусти ты полное слияние с сознанием Вернона, тогда бы точно понял.

Кериас прищурился, но ответил сдержанно:

— Слияние не вернет тебе Призрака, не стоит на это надеяться.

— Я вовсе не надеюсь.

— А на что ты надеялась, идя во дворец?

— Я хотела объясниться.

— Просто объясниться? Зачем тогда менять внешность и принимать участие в отборе?

— Чтобы меня впустили, чтобы не обвинили в смерти императора.

— Интересно, — впился в меня взглядом Кериас. — Я понимал, что Ириаден мог прожить гораздо дольше, ведь ему помогал опытный маг, однако к утру, когда их обнаружили в императорских покоях, оба оказались мертвы. И это снова ты, Мышка?

— Нет, это грани. Они покарали их за прошлые грехи. Ириаден пытался мной овладеть, но безумие его сожгло, а Мяснику вернулся его удар, когда он хотел меня убить.

— Сами грани покарали, без своего, мм, стража?

— С помощью камня, который являлся частью граней. Вернон сделал амулет и подарил мне. Камень отразил направленный на меня удар.

— А где амулет теперь?

— Рассыпался.

— И больше похожих камней нет?

— Он был последним.

Молчание. Тишина на несколько минут и вывод Кериаса:

— Ты страшная женщина, Миланта.

— Что?!

— Расправилась со всеми, кто тебе угрожал. Хорошо, что Эви не убила, просто книгу отдала.

— Но я ведь объяснила! — Я заломила руки, не зная, как еще объяснить ему.

— Да, что это грани, которые не могут влиять на сознание, только на чувства. Они погружают в состояние аффекта.

— Нет, они замораживают все чувства.

— Замораживают? Тогда откуда желание убивать и жажда справедливости?

— Ну, не все чувства, а только часть. Ты спокоен и уверен, что поступаешь правильно, вот как это выглядит.

— А человек поступает неправильно, защищая себя от тех, кто хочет причинить ему вред? Ты пыталась спастись, Миланта, разве это не нормальная реакция? Сработал инстинкт самосохранения.

— Подожди.

У меня разболелась голова и заломило в висках. Он словно все понял, но как-то не так.

Кериас замолчал, ожидая продолжения, и я ответила на последний вопрос:

— Я, конечно, хотела спастись, и радужная магия помогла, но твое убийство произошло не из чувства мести, и я не ищу в тебе Вернона.

— Я говорил, что ищешь?

— Ты так думаешь. Ты полагаешь, что я жду, пока ваши сознания сольются, и это вернет мне Призрака.

— А ты не ждешь?

— Жду, но не для этого.

— А для чего?

— Для воспоминаний! Но я не собираюсь менять тебя на Вернона!

— Как ты можешь менять, если слияние не завершено? Да и как предсказать, что из его прошлого вплетется в мое сознание? Может, о маленькой библиотекарше в той части души не осталось воспоминаний? А кроме тебя, у нас с Призраком нет ничего общего, поэтому не питай пустых иллюзий.