Драккары Одина - Андрей Зайцев

— Ты ничего не помнишь?

— Смутно. — Хафтур тяжело приподнялся, оглядываясь по сторонам. Лучи солнца уже проникли сквозь щели в эту мрач­ную обитель, сгубившую столько душ. — Мы с тобой говорили и... дальше — обрыв, темнота. Я больше ничего не помню.

Но ощущение жизни, казавшейся вчера чем-то уходящим, теперь вновь заполняло его, как в молодые годы.

— Послушай, Олаф, — Хафтур собрался с мыслями. — Вы­ходит, мы остались живы?

— Выходит, так,— кивнул юноша, отворачивая лицо.

Хафтур вчера был невменяем. Он бросался на него, как на самого жестокого врага, и такое случилось с ним первый раз. Неужели это сказалось действие напитка, который дал им князь? Хафтур был мужчиной, привычным к хмелю, но Олаф еще помнил Боргни, эту страшную колдунью, жившую в пустынном лесу... Она умела готовить зелье, от которого легко тронуться умом. Олаф сжал амулет богини Нертус. Она снова спасла его! Хельга, Хельга, где ты сейчас?.. Помнишь ли не­ловкого мальчишку Олафа, который не слишком верил тебе, но оказался неправ?

Между тем Хафтур, мучаясь головной болью, вдруг с внезапной ясностью припомнил бесплотные видения, эту кошмарную путаницу, которая пригрезилась ему прошедшей ночью... Насмешливый карлик Эпп, Кнуд Вороний Глаз, убитый людьми Харальда Весельчака, Ягмира, обладающая незримой властью над мужчинами, которые гибнут, как мотыльки, сле­таясь к ее обители.

— Здесь никого не было, Олаф, кроме нас с тобой?

— Нет, никого, — юноша уже понял, о чем думает старый викинг. Но заглянуть в его душу не мог. А Хафтур, похоже, и сам догадался, в чем дело. Он вспомнил обстоятельства смерти Виглифа и Кетиля, их оружие, обагренное кровью... их собственной кровью?

— Клянусь, князь заплатит мне за все!

Хафтур, как одержимый, бродил по площадке, сжимая в руке меч.

Снизу послышались голоса. Самый мощный из всех — го­лос Рогнвальда. Могучий воин с обнаженным мечом первым взбежал на смотровую площадку башни.

— Вы живы, Хафтур?! — удивлению и радости рыжебо­родого гиганта не было границ. Он был похож на большого ребенка, которому вернули украденную любимую игрушку.

— Теперь мы знаем, Рогнвальд, кто отец призраков в этой Башне!..

* * *

Тревога, которую ощутил с самого утра князь Людовит, не проходила. Во всем привыкший полагаться на собствен­ный изощренный ум, князь тем не менее испытывал порой непреодолимую потребность в знаках судьбы. Вот и сейчас он вызвал к себе Калеба, который своими беседами о по­тустороннем немало способствовал улучшению настроения князя.

— У тебя озабоченный вид, дорогой Калеб, — как обычно с легкой усмешкой встретил своего советника Людовит.

— Крестьяне волнуются, светлый князь, — отвечал тот. — Жрецы Свентовита говорят, что этой ночью что-то произой­дет.

— Что может произойти? — с показной беспечностью улыбнулся князь, подумав о том, что его тревога не так уж случайна.

— Это пока мне неизвестно.

— А ты не думаешь, Калеб, что эти норманны что то за­подозрили?

Людовит вспомнил, как утром Рагнар смотрел на него. Слишком пристально. По молодости лет викинг еще не умел скрывать свои истинные чувства. Норманны плотно окружи­ли своих мертвецов, словно пытались защитить их тела от дурного глаза.

— Вряд ли, князь. — Калеб также пытался казаться спо­койным, хотя у него это получалось хуже, чем у его господи­на. — Но нужно торопиться, времени не так много...

— Рагнар отказался от моего приглашения посетить замок. Он уже как будто охладел к Ягмире.

— Возможно, смерть его людей потрясла викинга.

— Норманны не боятся смерти, — возразил князь. — Они боятся другого. Ты получил известие от Вилька?

— Его корабли будут здесь к вечеру, князь.

— Хорошо, — кивнул Людовит. — Если наш свей говорит правду, добыча превзойдет то, что ожидалось вначале.

— На ладье не меньше тридцати норманнов, — задумчиво произнес Калеб. — Этого хватит, чтобы управлять судном и принять бой.

— Не переоценивай их возможности, Калеб, — усмехнулся князь. — Карл Великий всегда принимал верное решение, и оно состояло в том, чтобы победить любого врага, не числом, так умением. В нашем же случае все довольно просто. Эти северные бродяги сами пришли к нам на заклание, но мы не те послушные овечки, за кого они нас принимают. Когда-то багдадский халиф Гарун-аль-Рашид послал в подарок Карлу Великому в числе прочих подарков шахматы из белой слоно­вой кости, водяные часы, отмерявшие ход времени падением в воду бронзовых шариков, а также механических воинов, по­являвшихся из маленьких дверей. Это были работы достойных мастеров, и они должны были показать королю франков всю мощь халифата, заключенную не только в силе войск, но и в мудрости его ученых и мастеров ремесел.

— Я хорошо понял мысль Гаруна-аль-Рашида. И потому сам всегда следую тем же путем, не признавая главенства одной лишь грубой силы. Ты знаешь об этом, и именно поэтому ты здесь. А теперь послушай, как двести лет назад один из христианских хронистов говорил устами матери варварского вождя: «Если ты хочешь стать на путь подвига и прославить свое имя, разрушай все, что другие построили, уничтожай всех, кого победишь, ибо ты можешь строить выше, чем делали твои предшественники, и нет подвига более прекрасного для обретения славного имени...» Что скажешь на это?

— Ваш отец, князь, насколько мне известно, следовал совсем другим принципам. Недаром вы владеете этим замком и кое- чем другим, — дипломатично высказал свое мнение Калеб.

— И ты, конечно, прав. — Людовит не скрывал того, что почувствовал прилив сил. — Именно этим я отличаюсь от варварских вождей, хотя меня по-прежнему считают закоре­нелым язычником. Что делать!.. Пока я не настолько силен, чтобы самому выбирать себе веру. Эти жалкие создания, жрецы общины... Иногда мне кажется, что они подозревают меня в приверженности к христианству. Но если бы эти не­вежи знали истину!

— Истина скрыта от всех смертных, — заключил Калеб, подражая слогу византийских философов. — Но лишь немногим открыт путь к ее пониманию.

* * *

Как обычно, в сумерках просыпались лесные духи этих мест — лешие. Птичий гомон смолкал, и сосны качались на ветру так же, как и много лет тому назад, когда здесь жило другое племя, теперь исчезнувшее на просторах Европы после череды великих нашествий и кровавых войн. Готы, когда-то ушедшие из Скандинавии на юг в поисках лучших земель, а затем — гунны, пришедшие из Страны восходящего солнца, изменили многое здесь, но древнее лоно Природы осталось таким же, как и прежде. Побережье Балтики под холодным северным солнцем все еще хранило тайну древних народов, когда-то населявших эту землю.

Князь Людовит появился в сопровождении дружинников и как всегда на гнедом жеребце.

Рогнвальд и остальные норманны внимательно пересчи­тали его людей.