Драккары Одина - Андрей Зайцев

Пылающий корабль, на котором Асмунд отправился в свой последний путь, оставил неизгладимый след в памяти малень­кого Рагнара. Он как будто увидел свою собственную смерть сквозь незримую толщь времени. Но все это случится потом, потом... Существовала ли на самом деле Вальхалла — в этом он уже не был так уверен, как в детстве.

Рагнар посмотрел на море, где покачивался на волнах «Око Дракона», первый драккар, над которым он принял командо­вание. Он был похож на гигантскую птицу, прилетевшую из неведомых земель, и только голова этой птицы, голова дра­кона, напоминала всем и каждому — это викинги, северные воины, не знающие жалости даже к самим себе.

Этот князь Людовит... он странен, загадочен и насмешлив. Кто для него Рагнар? Заносчивый юнец, который лишь пользуется славой предков, сам не способный ни к чему?

— Ты помнишь, Хафтур, — обратился сын Стейнара к стоящему рядом старому викингу. — Кто открыл Одину тайну Рагнарека — гибели Богов?

— Пророчица вельва, — ответил Хафтур, быстро взглянув на Рагнара. К чему это он?

— Верно, — задумчиво произнес Рагнар, вспоминая раз­говор с князем.

— Теперь-то ясно, что вопросы Людовита не были слу­чайными. Он хотел показать мне, что моя судьба укрыта от меня...

Рассказы скальдов из детства Рагнар помнил хорошо. Но теперь все это как будто обретало иной смысл.

— Кто? — не понял его Хафтур. Он видел, что старший сын ярла чем-то отягощен, его мучают тайные мысли, на­верное, смерть двух викингов прошлой ночью потрясла его своей необычностью. Ведь Рагнар, несмотря на высокомерие, был еще весьма неопытен и мало что видел в жизни, в своих поступках опираясь лишь на рассказы отца и других старших. Ко многому он должен прийти сам, своей дорогой. А дорога викинга — это холодное море, выбирающее себе жертвы, это кровь, смерть, жестокость...

— Князь, Хафтур, князь, — разжал губы Рагнар, словно само имя Людовита теперь вызывало у него отвращение. — Но я приму вызов, чего бы мне это не стоило!

Остальные викинги, окружившие могилы своих товарищей, почти не прислушивались к тому, что говорил Рагнар. Их души сжигала жажда мести. Но кому мстить? Нечто, обитавшее в Башне, для них не имело формы, плоти, было неопознано и неузнаваемо.

Хотя не все думали так. Не очень-то склонный к суевериям Дитфен, готовый поклоняться любому богу, лишь бы этот бог помогал ему. Этот несостоявшийся христианин и неумелый в обрядах язычник, и Хафтур, многоопытный боец, видавший поклонников разных богов, но во всем привыкший полагаться на собственное мнение, — только эти двое обратили внимание остальных на то, что меч Виглифа был в крови, а Кетиль успел ударить кого-то ножом. Кого? Дитфен по-прежнему считал, что в башне есть подземный ход. Хафтур же, осмотрев раны погибших, ужаснулся от мысли, пришедшей ему в голову. Эти двое... убили сами себя! Неужели это так?

О своей догадке, однако, он никому не стал говорить вслух. Все это было так странно...

* * *

Вечер приблизился незаметно. Как и накануне, викинги бросили жребий. Первым судьба выбрала Олафа. Он усмех­нулся, подумав о том, что встретится с призраком в длинном одеянии христианского монаха. Все станет ясно как божий день. Викинги молчали, им оставалось выбрать второго.

— Я иду с ним, Рагнар, — неожиданно заявил Хафтур. — И ты это знаешь.

— Да, я это знаю, Хафтур, — кивнул Рагнар, испытывая об­легчение, смысл которого был понятен только ему одному.

— Зачем, Хафтур? — Олаф поднял на него глаза, сознавая, что ничего изменить уже нельзя.

— Олаф, мальчик мой, так угодно судьбе.

— Но ты даже не испытал ее?

— Испытание в моем выборе...

Остальные викинги, слушая их разговор, втайне были рады тому, что Хафтур так привязан к Олафу. Это отодвигало смерть от каждого из них еще на одну ночь. Одно дело — вступить в бой с вооруженным соперником в открытом противостоянии, и совсем другое — мучиться в неизвестности, не понимая, откуда и в каком обличье придет смерть. Колбейн привел с собой четверых: Бьерна с острова Ведер, Свена Маленького из Западного Фолда, Ингульфа из Гатса и Аскольда из Бирки.

Когда солнце коснулось верхушек деревьев, у башни снова появился князь Людовит со своими дружинниками. Он был одет в зеленый камзол наподобие тех, что носят германские и франкские дворяне, а на шее у него висела золотая цепь с бриллиантом в оправе. Всем своим видом он излучал спокой­ствие и уверенность.

Рагнар собрал все свое мужество, чтобы выглядеть равно­душным и отрешенным от забот. Он был вождем норманнов — все остальное не имело значения.

— Я хочу видеть тех, кто...

Рагнар молча указал на Хафтура и Олафа.

— Это вам, — сказал князь, протягивая Хафтуру фляжку. — Прекрасный крепкий эль. Он взбодрит вас. — И, чтобы отбро­сить сомнения, князь сам сделал из фляжки несколько глот­ков.

Хафтур кивком поблагодарил его, взяв фляжку. Пока все это происходило, Дитфен наблюдал за ними из-за спин нор­маннов, пытаясь разгадать тайный замысел Людовита. Пока же он не находил в поведении князя ничего подозрительного. «Кровь на оружии викингов, — думалось ему. — Только ума­лишенный будет утверждать, что князь здесь ни при чем». Мнение же норманнов, которые видели в событиях прошлой ночи что-то колдовское, представлялось ему мнением людей, погрязших в поклонении языческим идолам. Ибо в его пони­мании, никто никогда не видел ни Одина, ни Тора, ни Фрейю, ни остальных богов этого северного народа, а поклонялись они лишь каменным и деревянным идолам, наподобие тех, что есть в земле венедов.

Сакс не видел большой разницы между Свентовитом и каким-нибудь Ньердом, разве что облик у них был разный. Но у каждого племени свои представления о духах. У тех же ирландцев боги то чужеземцы, когда-то покорившие Ирландию, то какие-то фирболги, полубоги-полулюди, способные умереть, но также способные жить очень долго.

А что касалось тех, с кем его сейчас связала судьба, то... Они удивляли его, эти норманны, беспощадные, жестокие в боях, смелые воины, готовые биться до последнего вздоха, — они вдруг становились нерешительными и сомневающимися, лишь только дело касалось чего-то сверхъестественного. Ко­нечно, они старались не подавать вида, но легче от этого не становилось никому из них. Рагнар — слепец, очарованный наваждением женского тела, он погубит всех и себя самого, а Ягмира, эта надменная красавица, лишь посмеется над ним. Дитфен подошел к Хафтуру и тихо сказал, убедившись, что их никто не слышит:

— Лучше всего вам остаться в маленькой комнате, чтобы вас не застали врасплох.

— Благодарю за совет, сакс, — улыбнулся Хафтур. — Мо­жет, я больше не увижу тебя, но ты не теряешь разума. В этой башне не водятся призраки.

Дитфен кивнул и отошел.

* * *

Едва только Хафтура и Олафа закрыли в башне и норманны уселись вокруг костра, один из новоприбывших, Аскольд из Бирки вдруг заявил своим товарищам: