Драккары Одина - Андрей Зайцев

«Сон, — провел рукой по лбу Олаф. — Всего лишь сон...»

* * *

Лес на рассвете наполнился птичьими голосами. Солнце, блуждая в верхушках сосен, вот-вот должно было появиться в небе. Проснувшись, Олаф увидел, что все его товарищи уже на ногах, и немного устыдился. Но, похоже, на это никто не обратил внимания.

Люди князя тоже проснулись. Олаф заметил среди них Болеслава, сына Людовита, который вчера ушел отсюда вме­сте с отцом. Это говорило о том, что показная беспечность венедов — действительно лишь маскировка. Они отмеряли ход времени и следили за происходящим вокруг них, а молодой княжич, получив какие-то указания, вернулся к башне уже глубокой ночью.

Наконец, Болеслав дал знак, и его люди подошли ближе к норманнам, наблюдая за ними.

— Пора открывать дверь! — крикнул Болеслав.

— Что он сказал? — резко опросил Рагнар у Дитфена.

— Он хочет открыть дверь.

— Это разумно.

Норманны, схватив мечи, подошли к входу в башню, где уже стояли дружинники князя. И те, и другие смотрели на ино­родцев с плохо скрываемой неприязнью. Здесь не было места для тонкой дипломатии Людовита, мечтавшего быть похожим на христианских королей. Кто-то из венедов отворил тяжелую дверь и сразу же отпрянул назад, словно боялся, что некто, стоящий за дверью, успеет поразить его своим оружием.

— Идите, там ваши люди, — кивком показал на открытый вход Болеслав, и легкая усмешка скользнула по его губам. Олаф заметил это и подумал: неужели он уже знает, что они там увидят?

Венеды отступили назад вместе со своим вождем, а нор­манны один за другим вошли в башню.

— Кетиль! Виглиф! — закричал шедший первым Рогнвальд. — Где вы?

Но ответом была тишина.

Олаф, замыкавший цепочку викингов, чувствовал ужа­сающую пустоту башни. Здесь не могло быть ничего живого. Сжав левой рукой амулет Нертус, он шел, дыша в затылок Гуннару, который обнажил меч и оглядывался по сторонам, будто ждал нападения.

«Их нет, их уже нет...» — стучало в мозгу Олафа, будто кто- то невидимый находился рядом и настойчиво шептал в ухо.

— Кетиль! — раздался громкий крик Рогнвальда, бросив­шегося вперед. Факел выпал из его руки и покатился по полу, подобно раскаленной головешке в кузнице.

Второй факел держал Дитфен, и благодаря этому викинги увидели распростертое на каменном полу тело своего товари­ща. Кетиль...

— Что с ним? — Рагнар, оттолкнув Дитфена, наклонился над Кетилем, которого пытался расшевелить Рогнвальд.

— Он мертв, — глухо проговорил Рогнвальд. поднимаясь с колен — Давно уже мертв.

— А Виглиф? Где Виглиф?

— Он здесь, — отозвался из темного угла Хафтур, успевший раньше остальных осмотреться.

Виглиф лежал лицом вниз, в его затылке зияла кровавая рана. Но кровь уже застыла. Рогнвальд был прав: они погибли еще ночью, когда их товарищи, оставшиеся снаружи, крепко спали.

— Смотри, его меч в крови. — Хафтур показал Гуннару клинок, поднятый с пола.

— Чья это кровь? — удивился тот. — Разве у призраков есть кровь?

— Давайте, выносите их! — приказал Рагнар, теряя терпение. То, чего он боялся — произошло. Башня убивает! В этом нет никаких сомнений. Это та цена, которую он хочет заплатить за любовь Ягмиры и обладание ей. Но отец не простит ему столь бессмысленной гибели викингов. Он слишком хорошо знал его.

Теперь за кем очередь?

* * *

Викинги обступили в молчании тела своих товарищей. Теперь нужно похоронить их. Рагнар чувствовал, что их смерть разрывает его на части. Они погибли нелепо, непонятно, и он уже не поднимал глаз, боясь встретиться со взглядом Рогнвальда или Гуннара.

В этот момент из чащи леса появился князь Людовит на своем гнедом жеребце в окружении дружинников. Олаф по­вернул голову в их сторону и вдруг разглядел среди венедских воинов кого-то, напоминавшего по одеянию викинга. Судя по всему, это заметили и остальные. Ближе, ближе... и они узнали Колбейна! Что это могло значить? Каким образом Колбейн попал к венедам?

Приблизившись, князь сошел с коня и сделал знак своим людям.

— Вижу, что Башня по-прежнему не любит гостей, — сказал Людовит на датском языке.

Но Рагнар был настроен сурово.

— Это мой человек, князь, — проговорил он, с трудом справляясь с чувствами. — Почему он оказался у тебя?

— Мои люди нашли его в лесу, — невозмутимо отвечал князь. — Я лишь хотел проверить, говорит ли он правду?

Он кивнул, и дружинники расступились, отпуская Колбейна. Один из венедов отдал ему меч. Колбейн подошел к Рагнару, не отрывая взгляда от лежавших на земле тел Виглифа и Кетиля.

— Что случилось, Колбейн? — спросил Рагнар, понимая, что викинг появился на берегу не случайно.

— Ульберт исчез. — Колбейн обвел глазами остальных. — Что произошло? Инегельд думает, что здесь предательство.

— Хорошо. Я все понял. — Рагнар отпустил его и подошел к Людовиту.

Князь испытующе посмотрел на него. Но Рагнар казался равнодушным к происходящему, помня слова своего отца о том, что испуганный викинг похож на ягненка, которого ведут на заклание.

— Готов ли ты дальше продолжать испытание? — Людовит ожидал увидеть страх в глазах молодого норманна, но увидел лишь холодное безразличие, такое необычное в его возрасте.

— Мне нужно похоронить своих воинов, князь. И я хочу отправить человека на драккар.

— Зачем? — князь прищурился. Не ошибся ли он в оценке светловолосого северянина? Эти норманны... Иногда они ка­жутся излишне прямодушными, а иногда... хитрыми как лисы. Долгая жизнь в бесконечных набегах приучила их к разным поворотам событий. А как же иначе?

— Мне понадобятся люди.

— Я разрешаю тебе взять не более пятерых. Все-таки это моя земля, и я не могу допустить здесь большого количества вооруженных иноземцев.

— Хорошо, я возьму пятерых. И вечером мы будем снова здесь...

Людовит понимающе кивнул и посмотрел на Болеслава. Даже очень внимательный наблюдатель не смог бы распознать в этом взгляде нечто большее, чем просто взгляд отца на своего сына.

* * *

Кетиля и Виглифа Беспалого похоронили на берегу, выло­жив их могилы камнями в форме лодки. Эти викинги не могли позволить себе богатые захоронения, тем более что смерть свою приняли на чужбине. Оба давно уже связали себя с ремес­лом морских разбойников и потеряли связь с родственными кланами. У Кетиля вообще мать была родом из Нортумбрии. Отец погиб более десяти зим тому назад. Виглиф Беспалый с пятнадцати лет рос сиротой и находил пристанище у разных вождей, многих из которых уже не было в живых.

Рагнару вдруг ярко припомнилась картинка из детства. Похороны его деда, знаменитого Асмунда, грозного вождя викингов, опустошавших побережья Британии, Ирландии, морского дьявола, как называли его христиане, человека, чья жизнь неоднократно висела на волоске. О его смерти объяв­ляли не раз, но он выживал, как будто таинственным образом, принося обильные жертвы верховному асу Одину и морскому богу Ньерду, которого почитал чуть меньше, чем главного пра­вителя Асгарда. Мертвого Асмунда с великими торжествами поместили на драккар вместе с оружием и серебром, а затем подожгли ладью...