Есть, молиться, любить - Элизабет Гилберт

Увидев меня на пляже, Фелипе признался, что ему нравится мояфигура. Оказывается, у бразильцев есть специальный термин для такого типафигуры (еще бы его не было!): магра-фалса, что переводится как «обманчивохудой» — издалека женщина с такой фигурой выглядит достаточно стройной, однаковблизи можно заметить, что у нее округлые, пышные формы (что, по мнениюбразильцев, очень даже неплохо). Благослови Бог этих бразильцев. Пока мы лежимна полотенцах и разговариваем, Фелипе иногда протягивает руку, чтобы стряхнутьпесок с моего носа или убрать мешающую прядь с лица. Мы проговорили целыхдесять часов. Потом стемнело, мы собрали вещи и прогулялись по тусклоосвещенной проселочной дороге старой рыбацкой деревни, уютно взявшись под рукипод звездным небом. Именно тогда Фелипе из Бразилии спросил меня самым что нина есть непринужденным и спокойным голосом (как будто интересовался, не пойтили нам перекусить):

— Лиз, может, нам завести роман? Как думаешь?

Такой подход мне очень понравился. Начать отношения не сдействия — попытки поцелуя или смелого жеста, — а с вопроса. Причемкорректного вопроса. Я вспомнила, что сказал мой психотерапевт более годаназад, когда я собиралась в путешествие. Я поведала ей о своем намерениихранить целибат весь год, но меня беспокоило одно: что, если я встречучеловека, который мне действительно понравится? Как мне тогда поступить?Сойтись с ним или нет? Следует ли поддерживать автономию или подарить себенемного романтики? Мой доктор со снисходительной улыбкой ответила: «Знаете,Лиз, все это лучше обсудить тогда, когда подобная проблема возникнет, и с темчеловеком, кого это будет касаться непосредственно».

И вот такая ситуация возникла — время, место, проблема ичеловек, которого это непосредственно касается. Мы продолжили обсуждатьпредложение — это вышло как-то само собой во время нашей дружеской прогулкирука об руку у океана.

— Фелипе, в обычных обстоятельствах я бы, пожалуй,ответила «да». Что бы это ни значило — «обычные обстоятельства»…

Мы рассмеялись. Но потом я объяснила ему причину своихколебаний. А дело было вот в чем: хотя мне было бы очень приятно на времяотдать свое тело и душу в опытные руки любовника-иностранца, другой внутреннийголос настойчиво требовал, что весь этот год я должна посвятить исключительносебе. В моей жизни происходит важная трансформация, и для этого превращениятребуется время и свобода, чтобы процесс завершился без постороннихвмешательств. По сути, я не что иное, как пирог, который только что вынули издуховки, но, прежде чем наносить глазурь, его все-таки нужно немного охладить.Не хочу отнимать у себя это драгоценное время. И снова терять контроль надсвоей жизнью.

Разумеется, Фелипе ответил, что все понимает, что я должнапоступить так, как будет лучше для меня, и извинился, что вообще заговорил наэту тему. («Однако рано или поздно я должен был задать этот вопрос, дорогаямоя».) Он заверил меня, что каково бы ни было мое решение, мы сохраним нашудружбу, поскольку все это время, что мы провели вместе, пошло на пользу намобоим.

— Хотя, — добавил он, — позволь и мне высказатьсвое мнение.

— Конечно, — согласилась я.

— Во-первых, если я правильно понял, весь этот год былпосвящен поиску равновесия между духовными практиками и наслаждением. Не стануотрицать, ты много занималась духовными практиками, но, что касается наслаждения…кажется, эту часть ты упустила.

— Фелипе, я объелась макарон в Италии.

— Макарон, Лиз? Макарон?

— Понимаю твое удивление.

— Но, кажется, я понимаю, чего ты боишься. Что какой-томужчина ворвется в твою жизнь и снова отнимет все наработанное. Но, дорогаямоя, я этого не сделаю. Как и ты, я тоже долго был в одиночестве и немалопострадал на любовном фронте. Я не хочу, чтобы мы в чем-то ущемляли друг друга.Просто ни с одним человеком мне не было так хорошо, как с тобой. Мне нравится,когда ты рядом. Не волнуйся, я не стану увязываться за тобой в Нью-Йорк, когдаты уедешь в сентябре. А то, что ты сказала несколько недель назад, почему нехочешь заводить любовника, — как тебе такие условия: мне все равно, бреешьли ты ноги каждый день, твоя фигура мне и так нравится, ты уже рассказала мнеисторию своей жизни и тебе не надо беспокоиться, как бы не забеременеть, —я сделал вазэктомию.

— Фелипе, — проговорила я, — это самоезаманчивое и романтичное предложение, которое мне делал мужчина.

Это была правда. Но я все равно ответила «нет».

Он отвез меня домой, припарковался у дома, и мы несколькораз поцеловались — поцелуи были сладкие, соленые, с привкусом песка и дня,проведенного у океана. Это было очень приятно. Могло ли быть иначе? Но явсе-таки сказала «нет».

— Все в порядке, дорогая, — сказал он. — Нозавтра все равно приходи ко мне на ужин, я пожарю тебе стейк.

С этими словами он уехал, а я пошла спать одна.

Что касается мужчин, в жизни я приняла немало поспешныхрешений. Я всегда влюблялась ??чертя голову и не оценивая риск. У меня естьтакая особенность: я не только вижу в людях лишь хорошее, но и полагаю, чтокаждый обладает нужными эмоциональными качествами, чтобы достичь совершенства.Не сосчитать, сколько раз я влюблялась в это «совершенство», а не в самогомужчину, а потом долго цеплялась за отношения (порой даже чересчур долго), всеждала, когда же мой возлюбленный осуществит свой потенциал. В любви я не разпадала жертвой собственного оптимизма.

Я вышла замуж в юном возрасте, вскоре после знакомства сбудущим супругом. Мы были полны любви и надежд, однако мало обсуждали реалиисемейной жизни. Никто не давал мне советов по поводу замужества. Родителивоспитывали во мне независимость, самостоятельность, способность самойпринимать решения. В возрасте двадцати четырех лет все окружающие считали, чтоя способна сама сделать выбор, ни на кого не оглядываясь. Разумеется, мир невсегда был таким. Родись я в любом другом веке в западном патриархальномобществе — считалась бы собственностью отца до тех пор, пока он не передал быменя в собственность мужа. Все самое главное в моей жизни совершалось бы безмоего участия. Родись я в другую историческую эпоху — жениху пришлось быпретендовать на мою руку, а мой отец представил бы ему длинный список вопросов,чтобы определить, является ли он подходящей парой. Ему бы захотелось выяснитьответы на такие вопросы: «Как вы будете обеспечивать мою дочь? Какой репутациейвы пользуетесь в обществе? Здоровы ли вы? Где вы будете жить? Есть ли у васдолги и состояние? Каковы сильные качества вашего характера?» Мой отец не отдалбы меня в жены абы кому лишь по той причине, что я влюблена в этого парня. Но всовременном мире, когда я принимала решение о замужестве, мой современный отецне имел к этому никакого отношения. Ему не пришло бы в голову вмешиваться, какне приходит в голову давать мне советы по поводу укладки волос.

Поверьте, я вовсе не ностальгирую по патриархальнымвременам. Однако я поняла, что, когда патриархат был уничтожен (и поделом), емуна смену так и не пришла иная система защиты. Я вот что имею в виду — мне бысамой никогда не пришло в голову задавать жениху те же сложные вопросы, чтозадал бы мой отец — живи мы на век раньше. Как часто ради любви я теряла себя!Иногда в этом процессе теряла и имущество. Если я действительно хочу статьнезависимой женщиной, мне следует взять на себя роль собственного опекуна.Помните знаменитые слова Глории Стайнем, которая советовала женщинам стремитьсястать похожими на мужчин, которых им всегда хотелось видеть своими мужьями? Совсемнедавно я поняла, что мне придется стать не только собственным мужем, но иотцом. Именно поэтому в тот вечер я легла спать одна. Потому что чувствовала,что слишком рано назначать встречу кандидату в женихи.