Иллюзия закона. Истории про то, как незнание своих прав делает нас уязвимыми - Тайный адвокат

парламент законопроект должен получить одобрение монарха, прежде чем он станет законом. Хотя теоретически и существует возможность наложения королевского вето, в соответствии с конституционной конвенцией монарх всегда дает королевское согласие.

Парламент может принять или отменить любой закон по своему усмотрению. Именно это мы понимаем под парламентским суверенитетом. На юридическом факультете любят забавный (использую этот термин в том смысле, в котором это делают юристы) парадокс о том, может ли парламент принять закон, обязательный для исполнения будущими парламентами («Конечно, может, он суверенен» / «Конечно, не может, будущие парламенты могут просто отменить законодательство, с которым они не согласны»). Как бы то ни было, бесспорным является тот факт, что исполнительная (правительство) и судебная (суды) власти не имеют права отменять решения парламента.

КОММЕНТАРИЙ ОТ ЮРИСТА РФ:

Этапы в России:

• законодательная инициатива. Право законодательной инициативы (внесения законопроекта в Государственную Думу) принадлежит Президенту РФ, Совету Федерации, членам Совета Федерации, депутатам Государственной Думы, Правительству РФ, законодательным органам субъектов Федерации, а также Конституционному, Верховному и Высшему Арбитражному Судам по вопросам их ведения;

• рассмотрение законопроектов в Государственной Думе. Проект, как правило, рассматривается трижды. В первом чтении обычно анализируются общие положения, во втором тщательно рассматриваются детали и вносятся поправки, в третьем чтении поправки уже не вносятся: законопроект просто одобряется или не одобряется в целом;

• принятие законов Государственной Думой. Федеральные законы принимаются Государственной Думой простым большинством голосов, федеральные конституционные законы (о референдуме, чрезвычайном или военном положении, принятии в состав России нового субъекта и т. д.) принимаются, если они одобрены двумя третями голосов. Принятые законы в пятидневный срок передаются на рассмотрение Совета Федерации;

• одобрение законов в Совете Федерации. Федеральные законы считаются одобренными, если за них проголосовали больше половины членов Совета Федерации. Федеральные конституционные законы одобряются, если за них проголосовали больше 3/4 членов. Законы должны быть одобрены или отклонены в двухнедельный срок;

• подписание законов Президентом РФ. Принятый и одобренный закон передается на подпись Президенту РФ, который должен подписать или отклонить закон (наложить вето) в двухнедельный срок. Отклоненный закон возвращается в Государственную Думу на повторное рассмотрение и внесение поправок. Вето Президента РФ может быть преодолено, если за закон в ранее принятой редакции проголосует более 2/3 депутатов Государственной Думы и членов Совета Федерации. В этом случае Президент РФ будет обязан подписать закон в недельный срок;

• опубликование и вступление в силу. Подписанный Президентом РФ закон должен быть обнародован в недельный срок. Закон вступает в силу через 10 дней (если специально не указаны иные сроки) после официального опубликования полного текста закона в специальных изданиях (обычно в «Российской газете» и «Собрании законодательства Российской Федерации»).

В отличие от многих других правовых систем, у нас нет главенствующего конституционного суда, обладающего правом отменять законы, противоречащие нашей Конституции. В этом отношении судьи нашего Верховного суда обладают гораздо меньшими полномочиями, чем их коллеги в Соединенных Штатах. Наши суды могут отменять подзаконные акты – постановления, принятые министрами правительства в рамках полномочий, предоставленных им актами парламента (первичное законодательство), – если министры действовали незаконно при принятии постановлений, но судьи не имеют таких полномочий в отношении актов парламента. Максимум, что дозволено судам, – это делать «заявления о несовместимости» в соответствии с Законом о правах человека, когда внутреннее законодательство несовместимо с Европейской конвенцией по правам человека; однако эти заявления не имеют юридической силы. Просто суды используют полномочия – данные им парламентом, – чтобы забить сигнал тревоги, когда возникает конфликт между законами и принципами ЕКПЧ (34).

Это намеренно упрощенное определение парламентского суверенитета, однако его достаточно, чтобы разоблачить интеллектуальную беспомощность заявлений Иэна Дункана Смита и компании, что дело Миллер подняло «реальные конституционные вопросы о том, кто главнее» (35). Напротив, это был прямой пример того, что наша Конституция поддерживает устоявшийся принцип, согласно которому правительство не может использовать королевскую прерогативу для отмены или замены закона, принятого парламентом. Правительство хотело что-то сделать, суд должен был определить, может ли правительство сделать это законным путем, и суд постановил, что не может и что для достижения желаемого эффекта необходимо принять парламентский акт.

Вымученная формулировка вопроса Иэна Дункана Смита – «Имеют ли назначенные судьи… право аннулировать пожелания избранных членов парламента, а через них и правительства?» – выдает всю глубину его незнания. Судьи не имеют права отменять пожелания членов парламента, выраженные в законодательстве, но они определенно имеют право препятствовать желаниям правительства, когда правительство пытается действовать незаконно. Игнорировать, как это так ловко делает Иэн Дункан Смит, верховенство парламента с его очевидной верой в верховенство правительства, значит игнорировать другую основу нашей Конституции – принцип разделения властей.

Разделение властей

Из всего вышесказанного мы видим, как взаимодействуют три ветви нашей власти – законодательная, исполнительная и судебная. Парламент принимает законы по своему усмотрению. Министры управляют в соответствии с законом и отчитываются как перед парламентом, так и перед судом. Независимые суды применяют и истолковывают законодательство, создавая вспомогательный свод общего права, а также разрешают споры. Если правительство выходит за рамки своих законных полномочий, его действия могут быть оспорены в суде теми, кого это затрагивает.

В теории эта модель является гарантом демократии. Однако для того, чтобы она работала, необходимо, чтобы три ветви власти оставались, насколько это возможно, независимыми друг от друга. В этом и заключается суть принципа разделения властей. Как сказал Монтескье в трактате «О духе законов»:

НЕ БЫВАТЬ СВОБОДЕ, ЕСЛИ СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ НЕ ОТДЕЛЕНА ОТ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ И ОТ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ.

Если бы она была соединена с законодательной властью, то власть над жизнью и свободой гражданина была бы самоуправной, так как судья был бы законодателем. Если бы она была соединена с исполнительной властью, судья был бы наделен властью угнетателя.

Все было бы потеряно, если бы один и тот же человек или одна и та же группа главных людей, либо из знати, либо из народа, осуществляли эти полномочия: принимать законы, исполнять общественные постановления и судить преступления или споры отдельных лиц (36).

Разделения удалось добиться не сразу. Изначально судьями назначались советники короля – его самые верные рыцари, священнослужители, наместники и лорды. Начиная с двенадцатого века они начали ездить по стране, применяя единые принципы в судебных решениях, которые легли в основу общего права. Хотя на бумаге они и были независимыми, на практике они служили воле короля и от них легко можно было избавиться, если они выносили нежелательные решения. В 1607 году, в знаменитом деле о запретах, Яков I выставил себя в