Иллюзия закона. Истории про то, как незнание своих прав делает нас уязвимыми - Тайный адвокат

качестве судьи в имущественном споре. Когда главный судья сэр Эдвард Кок отменил принятое им решение, он был уволен. В конце семнадцатого века участились случаи политически мотивированных наймов и увольнений: Карл II уволил одиннадцать судей за последние одиннадцать лет своего правления, а его брат, Яков II, за три года снял двенадцать судей, отказавшихся принять решение в его пользу (37).

Именно на фоне такого злоупотребления исполнительной властью в 1701 году был принят Акт об урегулировании, предоставивший судьям иммунитет от гражданского или уголовного преследования за действия, совершенные при исполнении обязанностей, и передавший право увольнения в руки парламента, что заложило основу для реальной независимости судебной власти.

Тем временем до полного разделения властей было еще далеко. До создания Верховного суда в соответствии с Законом о конституционной реформе 2005 года высшей судебной инстанцией страны был Апелляционный комитет палаты лордов, то есть самые высокопоставленные судьи были одновременно и частью законодательной власти, и ключевыми фигурами в судебной системе. У нас даже министры правительства занимали должности судей, например лорд Кейв в конце Первой мировой войны был одновременно министром внутренних дел и апелляционным судьей. В предыдущей главе мы видели, как еще тридцать лет назад политики играли центральную роль в вынесении приговоров убийцам.

Должность верховного судьи, он же лорд-канцлер, была давней конституционной причудой, так как ее обладатель играл сразу три роли – старшего судьи, спикера палаты лордов и представителя судебной власти в кабинете министров, – пока эта должность не была переосмыслена в рамках конституционной реформы, в результате которой судебные функции палаты лордов были переданы новенькому Верховному суду.

По состоянию на 2020 год дела у нас обстоят значительно лучше, хотя до совершенства по-прежнему далеко. Начнем с того, что наше правительство по-прежнему формируется из представителей законодательной власти; министры правительства являются либо членами парламента, либо пэрами. Функции лорда-канцлера были объединены с функциями министра юстиции, в результате чего в последние годы на него одновременно возлагается обязанность и обеспечивать надлежащее финансирование судов в соответствии с клятвой лорда-канцлера, и добиваться сокращения бюджета Министерства юстиции на 51 процент в роли министра.

Тем не менее, что касается независимости судебной власти, справедливо будет сказать, что нам удалось многого добиться. Судьи назначаются независимой комиссией по назначениям в соответствии с конкретными критериями и квалификацией, а не по старинке, с подачи лорда-канцлера. Все министры обязаны по закону «поддерживать постоянную независимость судебной системы» (39), а присяга лорда-канцлера включает обещание «защищать» эту независимость. Старшие судьи могут быть смещены только парламентом, и с 1701 года такое произошло всего один раз.

Подразумевается, что министры и парламентарии будут уважать верховенство закона и независимость судебной власти и не станут пытаться влиять на судебный процесс[125]. Судьям, с другой стороны, не разрешается публично обсуждать свои решения; официальное постановление суда публикуется, и оно представляет собой полный протокол и обоснование решения судьи[126]. Они могут говорить и говорят со СМИ об общих положениях закона и своей роли, а лорд Верховный судья несет установленную законом обязанность (40) отражать коллективное мнение представителей судебной власти в парламенте и правительстве, однако публичное участие по отдельным делам является недопустимым. Таким образом, ожидается, что представители законодательной и исполнительной власти будут помнить о том, что, когда они комментируют судебные решения, судья, который их вынес, не может им ответить.

Неизбежно существует напряжение между тремя ветвями власти; это не только ожидаемо, но и по своей сути хорошо. Отсутствие напряженности было бы показателем наличия серьезных проблем. Если бы правительство всегда могло принимать свои законы, а министры никогда не подвергались критике со стороны парламента, это было бы признаком того, что парламент не справляется со своей работой. Точно так же, если бы суды всегда выносили решения в пользу правительства, постоянно признавая законность каждого действия исполнительной власти под благодарные аплодисменты первой скамьи, возникло бы опасение, что судьи не действуют независимо. Править не должно быть легко.

Тем не менее существует очевидный допустимый предел, если мы хотим сохранить независимость судей. Министры не должны обрушиваться на судей за решения, которые их не устраивают. Если судья не прав, то верным поступком будет обжаловать вынесенное решение в вышестоящем суде. Аналогично, если парламенту не нравится, как суды истолковали тот или иной законодательный акт, парламент всегда может переработать закон, уточнив, чего именно они хотели с его помощью добиться.

СУДЬИ В ОПРЕДЕЛЕННОЙ СТЕПЕНИ ЯВЛЯЮТСЯ ПРИРОЖДЕННЫМИ ПОЛИТИКАМИ.

Давая присягу, каждый судья клянется «поступать правильно со всеми людьми, согласно законам и обычаям этого королевства, без страха и благосклонности, симпатии и недоброжелательства», но было бы наивно полагать, что судьи не привносят свои собственные индивидуальные особенности, ценности и неосознанные предубеждения в свои решения, как бы они ни старались этого избежать[127]. И несомненно, что судебный контроль[128] – а в особенности иски о нарушении Закона о правах человека – все чаще требуют от судей принятия решений, связанных с политикой.

Тем не менее наше национальное предпочтение, которое я склонен считать правильным, заключается в том, чтобы попытаться подавить эти инстинкты, а не дать им волю, как в США. Мы не отбираем кандидатов в судьи по их партийной принадлежности, не требуем, чтобы они участвовали в выборах, финансируемых группами особых интересов и корпоративными бандитами. Вместо этого мы полагаемся на имеющиеся в нашем распоряжении корректирующие механизмы системы – апелляции для исправления судебных ошибок, возможность попросить судью взять самоотвод от дела, если стороны опасаются наличия риска предвзятости, а также на Управление по расследованию нарушений судейского поведения, занимающееся рассмотрением случаев недобросовестного поведения судей, – для максимального повышения качества и независимости процесса принятия судебных решений.

Из этого следует, что, несмотря на законность и необходимость тщательного изучения и критики судебных решений, парламент и исполнительная власть должны действовать крайне осторожно. Судьи вряд ли будут обеспокоены яростной академической критикой своего решения или тем, что суд более высокого уровня гневно отменит их решение в апелляции. Тем не менее существует тонкая грань. Если переборщить, возникнет риск нарушить принцип разделения властей и создать видимость – которая в самом худшем сценарии будет еще и соответствовать истине – влияния на независимый судебный процесс. По этой причине принято считать, что министрам и парламентариям следует воздерживаться от публичных нападок на судей за те решения, с которыми они не согласны.

Все это, надеюсь, не вызывает у вас возражений или сложностей в понимании. Если, конечно, вы не один из людей, оказывающих наибольшее влияние на наш демократический процесс.