Иллюзия закона. Истории про то, как незнание своих прав делает нас уязвимыми - Тайный адвокат

class="p1">Встречайте истерию. Как и в случае с решением по делу Миллер, принятым тремя годами ранее, эти решения поспешно и ошибочно трактовали так, будто суд занял ту или иную сторону по поводу Brexit. После решения шотландского суда министр Квази Квартенг поспешил заявить BBC, что «многие люди… говорят, что судьи предвзяты» (55), но реакция на решение Верховного суда была еще более яростной. Лидер палаты общин Джейкоб Рис-Могг, взбудораженный тем, что его уличили в даче незаконного совета королеве, выступил с резкой критикой в адрес судей, заявив, что они совершили «конституционный переворот» (56). Генеральный прокурор предупредил общество, что в будущем «вполне возможно, потребуется парламентская проверка назначаемых судей» (57). Ранее утверждавший, что перерыв в работе парламента «не имеет никакого отношения к Brexit», Борис Джонсон немедленно отбросил притворство и отреагировал на решение Верховного суда кивком и подмигиванием, заявив, что «есть много людей, которые хотят сорвать Brexit» (58). Похожие комментарии прозвучали и в колонке The Telegraph, абсурдно заявившей, что «Верховный суд встал на сторону желающих остаться в ЕС узурпаторов, а не народа» (59). Неназванные министры и члены парламента заявили Buzzfeed News, что решение суда предвещает переход к «Верховному суду американского образца», и чтобы воспрепятствовать этому, следует отменить Закон о правах человека (60).

На самом деле, хотя решение суда имеет огромное значение, подтверждая, что подотчетность парламента и расширенный тип парламентского суверенитета являются подлежащими исполнению конституционными принципами, это решение, по мнению многих экспертов по конституционному праву, просто отражает применение многовековых принципов общего права к новой ситуации (61). Причем оно было «новым» только потому, что ни один премьер-министр прежде не пытался сделать ничего подобного. В судебном постановлении о том, что полномочия в рамках королевской прерогативы подлежат рассмотрению в суде, не было ничего нового, просто ранее этим конкретным полномочием не злоупотребляли подобным образом.

ИМЕННО ТАК РАБОТАЕТ ОБЩЕЕ ПРАВО: ОНО РАЗВИВАЕТСЯ, ПОДСТРАИВАЯСЬ ПОД НОВЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА.

Были заявления, что Верховный суд «создал новый закон», и это так, но только в том смысле, в каком любое решение Верховного суда «создает» общее право. Он истолковал рамки существующего закона, ссылаясь на определенные конституционные принципы, и пришел к выводу, что премьер-министр, приостановив работу парламента без объяснения суду «причины, не говоря уже об уважительной причине», нарушил этот закон. Песня о том, что у нас внезапно появился «Верховный суд американского образца» – полная чушь; Верховный суд не отменял законодательство, ставя себя выше парламента; напротив, он отстоял суверенитет парламента в свете злоупотреблений исполнительной властью.

Угрозы министров в адрес Верховного суда и распространение искаженной трактовки его решения были вызваны тем, что Верховный суд постановил: в условиях парламентской демократии правительство не может приостановить работу парламента без веской причины. Все. Ничего больше суд не сказал. Премьер-министр мог под присягой изложить суду причину своего решения, и суд предоставил бы ему «широкую свободу действий». Именно потому, что он отказался предоставить какую-либо причину для приостановки работы парламента, суд постановил, что он действовал незаконно. А правительство, вместо того чтобы извиниться за данный королеве незаконный совет, набросилось на судей, которые указали на это.

Под нападками парламента

Похожие разговоры ведутся и с задних скамеек[129]. В деле Миллер мы видели, как члены парламента обвиняли судей Верховного суда, которым предстояло рассматривать это дело, в «тесных связях с институтами ЕС» и призывали к «изнурительным слушаниям», чтобы «изучить все аспекты их юридических заключений и личной жизни» (62), а в 2019 году члены парламента призывали «упразднить» Верховный суд за то, что он имеет смелость выполнять свою работу (63), но во всем этом нет ничего нового.

Депутаты от избирательных округов то и дело срывают злобу на «мягких судьях», выносящих недостаточно карательные приговоры местным «негодяям». Одним из традиционных критиков является член парламента Филип Дэвис, чьи регулярные призывы к увеличению сроков тюремного заключения перемежаются с призывом ввести в Великобритании казнь на электрическом стуле (64) и предположением, что система уголовного правосудия не справляется с преступностью среди трехлетних детей (65). В 2014 году мистер Дэвис потребовал «последствий» для любого «мягкого» судьи, вынесшего приговор подсудимому, который впоследствии совершил повторное преступление (66), в результате чего рикордер Брэдфорда (самый старший судья Суда Короны в этом городе) пригласил мистера Дэвиса на день вынесения приговоров в Суде Короны. Мистер Дэвис пришел – по его признанию, он впервые в жизни присутствовал в Суде Короны, несмотря на годы яростной критики судей, – и после этого был вынужден признать, что все вынесенные приговоры были «совершенно справедливыми и разумными» (67).

В 2012 году мистер Дэвис выступил в палате общин и заявил членам парламента, что у одного конкретного судьи Суда Короны, по его мнению, «кишка тонка», и задался вопросом: «Как мы можем оградить судебную систему от подобных идиотов?» (68)

Причем иммунитет палаты общин все чаще используется для вмешательства в судебный процесс. В предыдущей главе мы рассмотрели случай, когда лорд Хейн воспользовался парламентской привилегией, чтобы воспрепятствовать действию вынесенного судом временного запрета на публичное раскрытие личности сэра Филипа Грина, но это был не первый случай, когда парламентарии взяли на себя смелость сорвать и отменить независимое судебное решение, с которым они были не согласны.

В сентябре 2009 года было вынесено судебное постановление о временном «суперзапрете» (судебный запрет, о существовании которого нельзя сообщать) после того, как газета The Guardian попыталась опубликовать отчет, заказанный компанией Trafigura, об инциденте со сбросом токсичных отходов в Кот-д’Ивуар, который привел к проблемам со здоровьем у значительной части населения. Подробности были раскрыты членом парламента Полом Фаррелли в палате общин несколько недель спустя. Опять же, как и в случае с Филиппом Грином, можно сочувствовать первопричине, считать, что общественные интересы говорят в пользу того, чтобы пролить свет на происходящее, и полагать, что суды слишком легко выносят временные (или даже окончательные) судебные запреты; но дело не в этом. Как и Питер Хейн, Пол Фаррелли подорвал судебные разбирательства еще до начала слушаний, лишив все стороны справедливого правового процесса и погрозив парламентским пальцем независимой судебной системе.

В 2011 году член парламента от либерал-демократов Джон Хемминг воспользовался парламентской привилегией, чтобы публично раскрыть факт, что футболист Райан Гиггз был объектом «суперзапрета». В том же году мистер Хемминг и лорд Стоунхэм рассказали своим палатам о деталях судебного запрета, касающегося Фреда Гудвина. В завершение «урожайного» года мистер Хемминг раскрыл в палате общин имена сторон, участвующих в частном семейном судебном разбирательстве в Донкастере, после того как с ним связалась женщина, явно проигнорировавшая запрет семейного