Грязные улицы Небес - Тэд Уильямс

— Если ты уйдешь, между нами больше ничего не будет.

— О чем ты говоришь? Неужели ты думаешь, что я использую тебя как источник информации?

Я взглянул ей в глаза, стараясь выведать секреты, скрытые в глубине ее зрачков.

— Ты не веришь, что мне важна наша близость?

Она покачала головой, словно не могла держать ее на тонкой шее.

— Я не знаю, Бобби. Мне прежде не доводилось испытывать такого.

— Мне тоже.

— Тогда задержись немного. Хотя бы на час.

Она потянулась, погладила пальцами мою обнаженную грудь и нежно провела ногтями по курчавым волосам на животе.

— Подари мне еще немного своей любви, крылатый ангел. Дай мне чуть больше приятных воспоминаний. Иногда мои ночи бывают очень длинными… даже здесь в реальном мире. Тут лучше, чем в других местах, в которых я бывала. Но мои века пронизаны одиночеством.

Она обвила руками мою шею и приподнялась с подушек. Ее сухая холодная кожа заскользила по моему телу, словно прохладный бриз, от которого волосы вставали дыбом. И не только волосы…

— О-о! — воскликнула она, приподняв лицо и усмехнувшись мне. — Смотри-ка! Лазарь восстал.

— Не богохульствуй, — ответил я. — Мы должны быть выше этого.

Мой язык раздвинул ее холодные губы, и мы слились в горячем поцелуе. Я хотел сказать, что соитие было полным.

— О, да! — застонала она. — О, да!

Каз все еще спала, когда я ушел. Мягко выпутавшись из ее объятий и не поддавшись на полуосознанный шепот протеста, я выбрался из теплой постели, пропахшей нашим сексом. Это вынужденное решение далось мне с трудом. Если ты уйдешь, между нами больше ничего не будет. Неужели она говорила правду? Не проведем ли мы остаток жизни, сожалея о том, что случилось, или мечтая о новой, но уже невозможной встрече? Повторится ли когда-нибудь такое чудо? Мне даже не хотелось думать о наказании, которому меня могли подвергнуть за общение с врагом — за специфический и столь запретный контакт, который ужаснет моих боссов.

Хотя на что я надеялся? Она была демоном — прислужницей Ада. Что могла означать для нее чистая любовь? Впрочем, моя язвительность не удержала меня от тоски и сожалений, когда я уходил. Она вообще не помогла.

* * *

Поймав такси, я поехал к Орбану. Во-первых, мне требовалось заменить потерянное оружие, утонувшее на дне Редвуда. Во-вторых, так велела обычная учтивость. Я должен был лично (и глядя ему в глаза) рассказать о том, что случилось с одолженным у него «Бонневиллем». Кроме прочего, эта миссия позволила бы мне отвлечься от тревог и услад прошлой ночи. Конечно, Орбан не был счастлив. Когда он злился, его акцент становился более заметным и красочным. Могу признаться, что в моей ангельской жизни меня еще никогда не называли так часто «тыбилом».

— Как ты мог так поступить? Это моя любимая машина! Ты знаешь, с каким трудом я разыскивал для нее части? Модель тысяча девятьсот семьдесят первого года! Спроси у меня, сколько она стоила! Только за один солнцезащитный экран я отдал двести долларов! Ты привез ее обломки? Ты хоть что-нибудь привез?

Со временем он успокоился — потребовалось лишь полчаса ворчания, сердитой ругани, курения, плевков, плюс два бокала «Эрги». Я тоже выпил парочку, поскольку день перевалил за середину. Чувство вины заставило меня составить компанию старому оружейнику. Еще я обещал Орбану, что пригоню «Бонневилль» со штрафной стоянки и (каким-нибудь образом) оплачу нанесенный ущерб. Постепенно мы сменили тему разговора.

Пробив дыру в банковском счете и позволив Орбану пускать слюни на мой «Матадор», я уехал на другой машине, занятой у старика — на скрипучем, совершенно не гламурном и лишенном брони «Мерседесе». Другим полезным приобретением (по крайней мере, при нынешних обстоятельствах) стал бельгийский пистолет FN5-7, с обоймой на двадцать патронов. (Да, я знаю, что его называют «Five-SeveN», с «N» на конце, но мне как-то по боку такие никому не нужные мелочи.) Еще я прикупил очередную сотню патронов с серебряными пулями. Их специально сделали для бывшего владельца «Пять и семь».

— Когда мы выполнили этот заказ, парень был уже мертв, поэтому я отдаю тебе их за гроши, — сказал Орбан. — Ты можешь взять обойму на тридцать патронов, но она слишком толстая и ненадежная. Лучше используй стандартную. И закрой хлебало. Двадцать патронов тоже немало.

Он с улыбкой почесал косматую бороду.

— Ха-ха! Старый Орбан уже сочиняет стихи!

Попрощавшись с поэтом-оружейником, я поехал на дребезжавшем «Бенце» в центр города — к пятой башне на Пейдж Милл. Мне не давали покоя мысли о Каз. После того как мы нарушили кучу правил, вступив в любовную связь, я хотел бы доверять ей, но меня по-прежнему изводили сомнения. Поэтому мне нужно было сделать небольшую проверку.

Припарковавшись неподалеку от фасада пятой башни, я надел солнцезащитные очки и старую кепку «Гигантов», которую один из механиков Орбана оставил на заднем сиденье машины. Я откинулся на спинку кресла и начал наблюдать за людьми, входившими и выходившими из «Кредитов Валда». Пару раз на крыльце появлялся Реворуб — прямо как кукушка из часов. Его всегда сопровождали два охранника. Я продолжал вести наблюдение. Мне совершенно не хотелось устраивать перестрелку на площади Пейдж Милл. Чуть позже, покинув свой пост, я съел в ближайшей закусочной три бутерброда с индюшатиной, выпил две чашки кофе и снова вернулся на парковку. Мне предстояло долгое наблюдение.

После пяти вечера многие служащие кредитного банка и других офисных зданий выплеснулись широкими ручьями из дверей башен и направились по улицам к автобусным остановкам. «Кредиты Валда» имели свою подземную парковку, которая через полчаса опустела. Но магазины на нижних этажах других башен по-прежнему работали. На стоянках перед ними было много машин, поэтому мне не пришлось уезжать. Ближе к семи часам мое ожидание принесло свои плоды. Реворуб вышел из здания и остановился на тротуаре, нетерпеливо поглядывая по сторонам. Вскоре к нему подъехала длинная презентабельная машина.

Я последовал за ней, сохраняя значительное расстояние. Слежка облегчалась наступавшими сумерками и плотными потоками транспорта на Камино Рил. Через пару миль длинная машина подкатила к ресторану «Ил Миланеса» Как я и надеялся, Реворуб оставил водителя на парковке. Парень включил свет в салоне и начал читать какой-то журнал. Я быстро написал несколько слов на клочке бумаги, запечатал его в конверт и, сунув это послание в карман куртки, вышел из «Бенца».

«Миланский» ресторан оказался интересным заведением: современный декор и черно-белые фотографии итальянцев девятнадцатого века — мужчин с высокими воротниками и женщин в объемных черных платьях, похожих на траурные наряды. Фасадная стена, выходившая на Камино Рил, представляла собой стеклянную витрину. Я предположил, что раньше это место было круглосуточным кафетерием. Барная стойка с вращающимися табуретами подтверждала мою догадку, хотя в наши дни вместо портовых грузчиков в черных шляпах здесь сидели молодые ребята, поедавшие легкие закуски и запившие их «Ред Буллом» и водкой.