Люди и Нелюди - Виктор Костин

И вот он согласился, как бы согласился, но он такой непонятный стал. Пока шли, договорились говорить «ты» друг другу.

Я сразу позвала его домой, а он – не понимаю его, – вдруг сказал, что ему надо в аптеку и к моему отцу зайти надо.

А что я сказала такого неправильного?

Я на обед звала и вот старалась, чтобы хорошо и красиво все было первый раз у меня, у нас.

Может, он плохое про меня подумал, думал, что я, ой-ой, но я же ничего такого, как он мог?

Уже хотела отказаться и сказать ему, пусть уходит, если он такой, и про меня, как он может такое даже думать. Я не такая, совсем не такая, вот… Но он все равно пошел в аптеку к отцу.

О чем он будет с ним говорить?

Может, познакомиться хочет, наверное. Правильный какой, никогда бы не подумала, это раньше положено было. Надо разрешения у родителей спрашивать, неужели и его воспитали, как в старину?

Мне родители рассказывали, интересно-то как.

Вошли, в зале аптеки сейчас сидела Карула, я их всех здесь знаю по именам, она обрадовалась мне сразу.

Спрашивает меня – я к отцу? – потом глянула на Витоли и глаза вниз сразу опустила. Это где она его видела, как-то не поняла я что-то…

Посмотрела на Витоли, но он как и не заметил ее, может, мне показалось.

Прошли к отцу. Решила похвастать, кофе его угостить, я его очень люблю, но нечасто пьем. Он дорогой, и сильно, так папа говорит. Плохой папа не берет, а это дорогой сорт, он не всем предлагает его, но Витоли предложил, потом спросил, пил ли Витоли такой.

Витоли сказал – что да, пил.

Да, у Витоли тоже родители хорошо зарабатывают. Я люблю вот с кисликами. Витоли пил вообще даже без сахара. Как он может, горько же – бр-р. Хотя вкус, наверное, послушать – лучше без сахара будет, мне папа советовал, но я не могу все равно.

Потом отец подарил ему целую упаковку такого же. Вот это да. Она же сто или 120 злотов стоит. Витоли, правда, только «спасибо» сказал, или он не знает цен – скорее всего, или он пьет такой каждый день, но сколько же его родители зарабатывают тогда.

Разговаривали сначала о школе, потом перешли на погоду.

Ясно, нам надо уходить. Это я выучила уже у папы, если о погоде речь зашла, надо уходить значит.

Я собралась уходить, и Витоли попросил поговорить с папой наедине.

Ну я ему даже объяснила уже все. Мне обидно стало, ну что он так со мной поступает. Но он все равно остался, вот настойчивый какой.

Разговаривал он долго-долго. Я уже хотела даже зайти его и поругать. Потом подумала, что вдруг его отец в чем-то убеждает, а я им сейчас помешаю нечаянно. Точно, и я не зайду, я молодец и выдержанная, все-все, сижу и жду его здесь.

Выходит. Я: «О чем говорили?» – спрашиваю, ведь интересно же.

Он мне: «Коммерческая тайна».

Какая тайна? Это папа вечно со своими этими купцами только и разговаривает про всякие товары и сколько что стоит и это зовется у них «коммерческая тайна». Вон дома все папки в шкафу лежат, не протолкнешься. Когда пыль протирать, очень неудобно.

Витоли мне говорит:

– У отца спроси, он скажет.

Да он про дела со мной и не разговаривает никогда.

– Пошли, пошли домой, я там такой обед нашего повара упросила сделать сегодня. Он нас уже заждался, а я тут тайны какие-то расследую непонятные.

Я так торопила Витоли, что даже стесняться забыла, потом вспомнила вот…

Да, умеет повар у нас готовить, да и Витоли понравилось, потом пошли ко мне в комнату кофе пить и разговаривать еще.

Первый раз такое у меня с мальчиком, у меня только Валери была и еще пара подружек, но это когда они с родителями на праздник к нам приходили.

Я стесняюсь, прямо сильно стесняюсь, хорошо, я в лекарственных травах многое понимаю, папа мне рассказывал и книги у нас по ним есть всякие.

Я чай попросила служанку из них сделать, такой специальный отвар, и сейчас, вроде, спокойно себя чувствую, но и все равно волнуюсь немного, никогда такого не было со мной.

Раз всего к Витоли в классе подходила, и то там подружка моя Валери больше говорила с ним. Она же меня и подговорила, чтобы я договаривалась, как страшно тогда было мне, а потом и стыдно еще после, у-уу как сильно.

Наговорились, потом он мне стихи согласился читать. Я так и обмерла, ведь это предложение значит, а я и не готова – и что делать?

Но он сам сказал, как учили в школе, что он просто почитает, и все это просто стихи, и все ничего не значит.

Я решила, пусть почитает, интересно, хорошие или какие.

Мне Валери читала, только они какие-то очень плохие были, временами смешные, а часто непонятные, и мне не понравились они совсем. Там столько всего стыдного было в них. У меня подружка такая, ничего не боится. Она даже целовалась с кем-то, вроде. Не признается только с кем. Это, говорит, моя и только моя тайна.

Врет поди, а вдруг и правда, а я и нет, никогда, а с кем? Я ни с кем не хочу, вот с Витоли, может, но он… и страшно все равно мне.

Я стесняюсь, стесняюсь, и чай этот дурацкий… не помог мне совсем никак. Витоли стихи прочитал хорошие, я даже глаза протерла прямо, такие стихи, – где он их отыскал?

Спросила его чьи.

Сказал, в библиотеке нашел – что за мужчины? Ни автора, ни как книга называется, – ничего никогда не помнят.

Потом еще стал читать уже сам. Я слушала и поняла: это не в библиотеке, это он сам, и про меня. Я даже слезы не вытирала – какой же он, и стихи пишет мне, вот он какой, а еще говорили, одно боло у него на уме. Какое боло – ведь это про меня стихи. Как он меня назвал? Принцесса, ах.

Я все-таки решилась и его поцеловала в щечку. Боюсь, боюсь его, вот глупо, но, я все равно боюсь, а он хороший, пригласил меня в парк погулять.

В парк я сама, правда, сказала, он просто меня погулять звал. Я надела новенькую шубку, мне ее папа недавно только подарил, такая вся белая-белая и пушистая-пушистая. Гуляли мы долго, и он снова мне что-то рассказывал, а я увела его с дороги, а то людей что-то много здесь. Я стесняюсь, и вот стоим мы вдвоем только. Он все ближе и ближе ко мне, и вдруг я вижу – из кустов огромный мужчина – бандит, точно, наверное, потому что с дубинкой выходит и как размахнется по Витоли.

Меня Витоли сразу на землю откинул, я даже ударилась сильно, и что-то там стал делать. Я не поняла, а потом смотрю – ко мне с ножом еще кто-то, и упал на меня, и ножом, наверное, меня зарезал. Кровь как полилась – мне очень страшно стало. Я прямо кричала, кричала, и вдруг вижу – это Витоли, – и чего я тогда испугалась?

Они, наверное, остальные, его испугались и убежали, а он меня прямо стал там целовать. Я даже не стала кричать, только кровь, много, много очень крови было. Я объясняю: меня этот с ножом, но Витоли сказал, что это не моя кровь, это этот бандит упал и поранил сам себя и кровь с него набежала на меня. Ужас, а если бы меня?