Наперегонки с ветром. Идеальный шторм - Лера Виннер

– Ради него я научилась делать вещи, о которых вообще не должна была знать. Ведьма Мюррей не просто так говорит, что я перехитрила саму себя. Они сильная, она чувствует. Элис тоже почувствовала.

– Он особенный, но не такой как ты, – он снова не попытался отстраниться, напоминая ей об этом.

И это было неслыханной дерзостью. Ни один человек не смел и не должен был брать на себя так много и перечить ей. Даже не из страха, и не потому что смущался знанием о том, кто перед ним стоял.

Просто так было не принято, и никто не поручился бы за то, как она отреагирует.

Женевьева засмеялась.– Я знаю! Еще так много времени пройдет, прежде чем он сможет хотя бы приблизиться. Этой душе еще так много предстоит. Он проживет еще столько жизней: мужчиной, женщиной, быть может, даже собакой. А я буду рядом. Потому что кем бы мы ни стали друг другу, друзьями, супругами или даже врагами, он никогда от меня не откажется.

Кайл мог бы сказать ей, что так не бывает, что люди не могут гарантировать подобного, но промолчал.

А она все равно поняла и опустила взгляд, погладила его ладонь большим пальцем.

– Я уверена, потому что вижу и чувствую иначе. Я же всех вас вижу насквозь. Если отбросить тонкости, он был старшим сыном мэра. Молод, хорош собой, умен, благороден, влиятелен… Во Фьельдене для него нашлось бы много блистательных и знатных юных невест. Но им всем он предпочел безродную и нищую Женевьеву.

Она снова посмотрела Кайлу в глаза, чтобы убедиться в том, что он понимает.

И он в самом деле понимал.

Самуэлю Готтингсу и ведьминскому отродью нечего было делать вместе.

И все же их потянуло друг к другу так сильно, а он не смог, да и не захотел этому сопротивляться.

– Ты знаешь, – она облизнула губы снова, а потом вдруг погладила Кайла по руке от плеча до локтя и обратно. – Я ведь многому научилась у вас, и это так забавно. Люди такие глупые и слабые. Я никогда не верила в истории о добровольно низложивших себя богах, полагала, что это всего лишь блажь – отказаться от силы, спокойно наблюдать за тем, как твои храмы разрушают, а тебя предают забвению… Ради чего? Ради любви смертного? Но каждый раз, когда я прикасалась к Элисон, я узнавала вашу историю. Постепенно, понемногу. И в какой-то момент я поняла. Неважно, что вы оба сделали. Сколько ночей провели с кем-то другим. Все ошибки, все глупости, они ведь и правда ничего не стоят. Просто потому что вы по-настоящему дорожите друг другом. И вы готовы прощать. Даже если не хотите, даже если это кажется вам обоим глупостью и чем-то ненужным. Даже если вы не называете это так. Но ты убрался бы дороги доктора Габриэля, если бы она была хоть на каплю по-настоящему заинтересована в нем. И ты знаешь, что Эмери сказала тебе правду: она никогда не позволила бы себе стать для тебя обузой. И когда я поняла это… Я задумалась: а почему так? Почему люди сумели сделать то, что оказалось не под силу богу?

Её речь сделалась сбивчивой, но это не лишало её смысла.

Она как будто думала вслух, делилась теми выводами, которыми ей не с кем больше было поделиться.

Быть может, потому что знала и о том, что именно Кайл рассказал мне её легенду.

Оставленная мужем за измену богиня, плачущая золотом и янтарём.

Он потянулся и вдруг коснулся ее лица, легко провел костяшками пальцев от ее виска ниже, к щеке.

– Мы просто устроены по-другому. Нелогично.

– Но разве это хуже? Разве не для этого мы выбираем себе кого-то?

Теперь она просила объяснений.

Тонкое и теплое взаимопонимание, возникшее между ними, как будто осветило комнату, заставило тени от свечей стелиться по стенам мягче.

Самуэль тихо и медленно выдохнул, и я решилась посмотреть на него снова.

Он был бледен, растерян и напряжен, но в нем не было страха.

Скорее… восхищение?

Кайл тем временем опустил руку и накрыл ладонью пальцы Женевьевы.

– Я не знаю. Иногда так просто получается, и не приходится выбирать. Ты ведь не искала Сэма Готтингса намеренно. И не пыталась забыть.

– Нет, – она пожала плечами, а потом умолкла ненадолго, обдумываяы его слова. – Ничего такого я не хотела. Мне нужно было просто скоротать время в ожидании. Но теперь я перестала ждать. Это такое удивительное чувство. Как раньше. Как знание о том, что можешь почти все.

– Тогда наслаждайся им, – на этот раз он улыбнулся ей первым.

Она повторила эту улыбку за ним, а потом сжала его руки крепче:

– Поэтому, пожалуйста, давай оставим все как есть. Пусть будет просто Женни. А Сэм, он… Он потом мне что-нибудь соврет. Скажет, что я лишилась чувств. Или что все оказалось иллюзией, и все мои сны и предчувствия – не более чем отголоски угасшей материнской силы. Может быть, вы даже сойдетесь на том, что даже твоих талантов не хватило.

Только теперь я поняла, что в разыгравшейся перед нами сцене казалось мне самым странным. Она говорила только с Кайлом и смотрела только на него, как будто ни меня, ни Самуэля здесь не было.

Должно быть, она и правда не видела нас. Заточенная в человеческом теле, ограниченная в возможностях, она могла удержать в фокусе лишь того, кто тем или иным способом сумел ее вызвать.

И она оставляла за ним право решать, вспомнит Сэм о том, что видел и слышал, или же останется в блаженном неведении.

– Ты уверена, что это то, чего ты хочешь? – Кайл стал предельно серьезен.

Колдовской огонь не убил ее в лесу, но сейчас она была здесь и говорила, владела этим телом так же, как могла бы владеть и дальше. Продолжать жить с Самуэлем, оставаясь той, кто она на самом деле есть.

– Да, – она кивнула быстро и уверенно. – Наша с ним жизнь. Дети, которые у нас родятся. Этот город. И кот. Большой серый кот. Лесной. Лес обещал мне, но потом, когда опасность в лице Альфреда минует, и некому будет убить его ради развлечения. Теперь можно. Это то, чего хочу я. А еще хочу приехать к вам в гости весной или летом,