«Господь дарует нам победу». Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война - Михаил Витальевич Шкаровский

агент гестапо протоиерей Виноградов, также бежавший с немцами. 4. Подозреваемыми в причастности (в качестве агентов гестапо) к убийству митрополита Сергия являются: архимандрит Филипп Морозов, протоиерей Голод, проживающий в данное время в Вильнюсе, и секретарь Синода Гримм, проживающий в Риге, материалы в отношении которых требуют дополнительной проверки»[607].

Наконец, указания на убийство Экзарха нацстами встречаются и в целом ряде секретных документов Совета по делам Русской Православной Церкви и Совета Министров СССР второй половины 1940-х гг.[608] Относительно же совершения этой акции партизанами существует лишь свидетельство рижского священника Николая Трубецкого, отсидевшего в лагере 10 лет за причастность к деятельности Псковской миссии. Отец Николай утверждал, что встретил в заключении бывшего партизана, который сообщил ему о своем участии в убийстве Экзарха, совершенном по приказу советской разведки[609]. Однако это субъективное свидетельство не подтверждается никакими архивными документами.

Еще одну версию высказал в своих недавних воспоминаниях диакон В. Червяковский. Он предполагает, что митрополит Сергий мог быть «убит дружинниками латвийского диктатора Ульманиса за то, что не хотел отказаться от церковного послушания Московской Патриархии»[610]. Но подобное вряд ли могло произойти без санкции оккупационных властей.

В западноевропейской историографии, как и в современной российской, утвердилась точка зрения, что Экзарха расстреляли нацисты. Так, в фундаментальном труде «История христианства» говорится: «Эксперты считают, что Сергий был убит по приказу Берлина. После поворота войны под Сталинградом эта неудобная личность, которая так упрямо ссылалась на Московский Патриархат, уже являлась не помощью, а помехой для немцев»[611].

Экзарху были устроены пышные похороны в Риге, но расследовать обстоятельства его убийства германские власти не стали. Зато сразу же, как по команде, была развернута пропагандистская кампания в связи с «террористическим актом большевиков». Целый ряд соответствующих статей появился в немецких газетах[612]. 11 мая МИД переслал текст Пасхального послания митрополита Сергия в различные посольства с просьбой о максимально широком распространении: «Необходимо сделать все, чтобы через это сообщение и подобные публикации неослабно запечатлевать в сознания Сергия как мученика и первую жертву «ставшего благочестивым Сталина». При этом сверху рекомендовано религиозное акцентирование, не предназначенное для распространения через служебные германские каналы» и т. д.[613]

Органы управления Экзархата прокомментировали смерть митрополита двусмысленным утверждением, что он пал «жертвой своей преданности Церкви и своей безграничной любви к Отечеству», в чем многие усмотрели намек на вину немцев[614].

После убийства Экзарха остро встал вопрос о преемнике. В его решении приняли активное участие важнейшие ведомства III рейха – Партийная канцелярия, Главное управление имперской безопасности, МИД и Министерство занятых восточных территорий. Борьба по этому поводу продолжалась несколько месяцев. Между тем, у митрополита Сергия был законный «наследник». Еще Архиерейское совещание в Псково-Печерском монастыре 29–30 августа 1943 г. вынесло определение об обеспечении преемства в управлении Экзархатом. По аналогии с принятым в свое время решением Патриарха Тихона совещание постановило, что после освобождения экзаршего престола он не может быть занят как таковой до восстановления связи с высшими церковными органами власти в Москве; руководство Экзархата может перейти лишь к местоблюстителю экзаршего престола, и его должен назвать в своем духовном завещании митрополит Сергий. Это завещание последовало 29 октября 1943 г. В нем называлось три кандидата: первый – епископ Ковенский Даниил, второй – епископ Рижский Иоанн и третий – архиепископ Нарвский Павел. Будущему заместителю вменялось в обязанность, как только представится беспрепятственная возможность, передать в Московскую Патриархию доклад о делах и всей жизни Экзархата[615].

В соответствии с завещанием владыка Даниил (Юзвьюк) в сане архиепископа Ковенского 29 апреля вступил в должность заместителя Экзарха (и поручил епископу Рижскому Иоанну управление хозяйственным отделом Экзархата). Он был назначен митрополитом Сергием своим преемником не случайно: в 1930-е гг. иеромонах Даниил служил секретарем митрополита Литовского и Виленского Елевферия, отличался особой преданностью Московской Патриархии и был глубоко чужд всякой политической деятельности. Видимо, митрополит полагал, что использовать владыку Даниила нацистам будет не легче, чем его самого. В докладной записке руководителя комитета русского населения Литвы А. Ставровского рейхскомиссару «Остланда» от 14 мая 1944 г. давалась следующая характеристика Ковенского архиепископа: «Еще большая опасность заключается в том, что епископ Даниил – фанатичный и при этом духовно неполноценный приверженец унизительной покорности Патриаршему престолу в Москве. Для него даже вопрос непоминания титула «Патриарха» был большим ударом. Даниил принципиально против активной деятельности Церкви в борьбе против большевизма. При нем Православная Церковь в Остланде будет находиться в полной стагнации и потеряет всякое влияние на население в смысле поощрения борьбы.» В телеграмме представителя МИД при РКО Раутенфельда своему начальству от 17 мая 1944 г. также отмечалось, что Даниил стар и политически (для немцев) очень неинтересен[616].

8 мая Ковенский архиепископ написал в отдел политики РКО о том, что он уже принял на себя обязанности местоблюстителя и известил об этом подчиненные ему церковные организации. При этом всякое общение со «схизматиками, эксмитрополитами» Александром и Августином отвергалось. 10 мая ландесдиректор Трампедах телеграммой сообщил об этом в Восточное министерство и высказал свои предложения: «Я прошу также и после смерти Экзарха Сергия разрешить дальнейшее существование православного Экзархата в Остланде… Так как в настоящее время имеется только 50000 православных латышей и, вместе с эвакуированными в Остланд, около 800000 русских, явно преобладает русский характер, задуманное воздействие на латышей с целью их отказа от принадлежности к Православной Церкви приносит первые успехи. Собственная же Латвийская Православная Церковь будет, как и Эстонская, проявлять тенденцию к подчинению Константинопольскому Патриарху… После смерти Экзарха на повестке дня встала возможность отделения от Московского Патриархата и объединения под руководством представителя русского народа всех Русских Православных Церквей в сфере германского господства»[617].

В ответной телеграмме от 19 мая Милве-Шрёден сообщал, что у него нет возражений против кандидатуры архиепископа Даниила, согласен он был и с сохранением Экзархата, но относительно последнего предложения Трампедаха категорически возражал: «Объединение православных церквей Остланда и Украины было бы возможно только под русским знаком и поэтому неприемлимо»[618].

В это время ряд русских общественных деятелей в оккупированных областях высказывали идею создания единой, централизованной влиятельной Русской Церкви, увидев в смерти Экзарха повод для пересмотра церковного вопроса на всей территории, контролируемой III рейхом. В частности, в уже упоминавшейся записке Ставровского предлагалось созвать Собор всех канонических архиереев занятых восточных территорий (т. е. Экзархата, Автономной Украинской и Белорусской Церквей), который бы принял решение о включении в свой состав епископов РПЦЗ, создал временное (до восстановления Московского Патриархата) верховное управление Русской Церковью и назначил 6