Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина - Валерий Поволяев

Более того, в один момент двое Шебаршиных, Леонид и Владимир, решили съездить в Работки, но что-то не срослось, не получилось — не поехали. А жаль — поездка та могла дать много нового.

В конце концов, Наталья — жена Алексея Леонидовича, сына Шебаршина, которая занималась изучением генеалогического древа рода Шебаршиных, сказала Владимиру Владимировичу:

— Вы с Леонидом Владимировичем — троюродные братья. Это абсолютно точно.

Впрочем, не столь важно было, братья они или нет, важно совсем иное — Шебаршины ощущали потребность друг в друге, необходимость встречаться, общаться, обсуждать события, касающиеся их семей, — и не только эти события, было много других тем для разговоров.

Иногда было достаточно просто зайти в кафе, выпить по стопке водки за здоровье друг друга, потом повторить под нехитрый бутерброд с колбасой, сказать несколько слов друг другу на прощание и разойтись. Этого было вполне достаточно, чтобы подкрепиться энергией, что ли, почувствовать, что они — не одни в этом непростом мире, именуемом «диким капитализмом», поправить себе настроение.

Я спросил у Владимира Владимировича, какие черты характера Шебаршина показались ему наиболее приметными, отличительными, скажем так, — в ответ, конечно, прозвучал известный перечень, который нам уже хорошо известен, но два пункта были новыми — о них я раньше не слышал.

Леонид Владимирович Шебаршин никогда не позволял себе обсуждать других людей, давать им оценку, пресекал любого другого человека, если тот неожиданно начинал заниматься этим. Авторитеты, чины, звания, количество звезд на погонах, популярность для него в таких случаях не существовали.

Это первое. И второе — железная воля, качество для интеллигентного человека, как ни странно, очень редкое.

— Леонид Владимирович был человеком очень сильной воли, — сказал Владимир Владимирович, — очень… Слабый бы не застрелился.

И еще: Шебаршин был верующим человеком. Когда он узнал, что Владимир Владимирович — некрещеный (все-таки отец его был партийным выдвиженцем, любой шаг в сторону церкви строго наказывался, можно было потерять партийный билет, что считалось равносильным потере чести, а кое-кому даже и жизни), то укоризненно покачал головой:

— Это не дело, Володя, — сказал он, — пошли в церковь.

И они пошли в церковь. Шебаршин показал, где какие иконы в иконостасе располагаются, как надо ставить свечки любимым святым, какие молитвы необходимо знать, и через некоторое время стал крестным отцом Владимира Владимировича. За это младший Шебаршин был очень благодарен Шебаршину-старшему — не будь Леонида Владимировича, он вряд ли когда забрался бы в церковную купель.

А сейчас ощущает себя совсем по-иному, силы откуда-то берутся, чувствовать стал лучше, бодрее, дни для него стали светлее, и вообще работать хочется, хотя раньше было много дней серых, пасмурных, и работать совсем не хотелось…

Среди друзей Шебаршина Аркадий Африканович Масленников всегда занимал особое положение — был он очень приметным, шумным, широким… Такие в разведке обычно не работают. А Масленников, собственно, и не стремился там работать, скорее наоборот. У него была своя стезя, своя судьба, своя профессия.

Он учился в МГУ на экономическом факультете, был членом комитета ВЛКСМ, Горбачев — будущий президент СССР — в студенческую пору был его подчиненным по комсомольской линии и часто получал головомойки.

В пятьдесят первом году, еще при Сталине, один уважаемый профессор, член парткома, сказал Масленникову:

— Аркадий, вам пора вступать в партию.

На это Масленников ответил следующее:

— Я всей душой с партией, но чувствую себя еще не готовым к этой роли…

Профессор посмотрел на него с удивлением и ничего не сказал. В результате Масленников вступил в партию лишь в двадцать девять лет, когда, как сам заметил, «забыл, что когда-то учился в МГУ». Чуть позже Масленников выступил против отправки студентов на целину, и это ему здорово аукнулось при распределении. Имея в дипломе одни пятерки, он был распределен на должность преподавателя в торговый техникум в город Умань. Предмет, который он должен был вести в далекой районной Умани, — экономика торговли.

Но в Умань ехать не пришлось. На том же распределении к нему подошел степенный старик, одетый в добротный шерстяной костюм с академическим значком на лацкане, и произнес неторопливо, веско:

— Я предлагаю вам поступать в аспирантуру Института экономики Академии наук СССР.

Понимая, что это единственный (на ту минуту) шанс избежать трехлетнего пребывания в Умани (по закону после окончания высшего учебного заведения выпускник должен был отработать три года в месте, в которое его распределили), Маслеников подал заявление в аспирантуру и поступил в нее. Тень провинциальной Умани, в которой можно было застрять надолго, отползла в сторону.

В канун защиты диссертации — до защиты Масленников должен был съездить в Индию, уточнить кое-какие детали, — он выступил на комсомольском собрании. Выступил так, что незамедлительно сделался невыездным гражданином, командировка в Индию была отменена, а диссертацию он защитил лишь через шесть лет после этой истории…

Вот так Масленникову «везло». Не получалось у него и с жильем, хотя и комнаты, и квартиры ему давали несколько раз — в паспорте его не было штампа о московской прописке (до войны он был прописан в Москве, потом прописку потерял; последнее жилье, которое ему выделили, была двадцатитрехметровая комната в доме, расположенном около кинотеатра «Ударник», в самом центре Москвы; он эту комнату в конце концов обменял на квартиру в Московской области, на станции Железнодорожная, где и поселился).

Несмотря на запреты, он все-таки очутился в командировке за границей — на Цейлоне, где помогал местной компартии создавать программу. Масленников приглянулся и посольским работникам, и партийному руководству Цейлона, и ему предложили поработать там подольше — директором Советского дома дружбы.

Предложение Масленникову понравилось, он помчался в Москву собирать вещи — на Цейлоне надо быть «упакованным», вещей понадобится много…

Между сборами повидался с академиком Виктором Леонидовичем Тягуненко, заместителем директора Института мировой экономики, рассказал ему о своем житье-бытье.

Тот внимательно выслушал Масленникова, фыркнул:

— Судьба, на мой взгляд, незавидная — кандидату наук быть заведующим сельским клубом. Вот что, друг Аркадий… В газете «Правда» освободилась вакансия корреспондента по Индии. Поезжай-ка ты туда, это будет лучше.

Так Масленников очутился в Индии, и одно из первых знакомств, которые он завел там, было знакомство с Шебаршиным. Произошло это в середине шестидесятых годов.

Шебаршин сразу понравился ему — пришелся по душе без всяких притирок, прикидок и так далее. Именно Масленников привил Леониду Владимировичу любовь к охоте. Вместе ездили на озера, стреляли уток и гусей.