Дублин - Эдвард Резерфорд

— Они не смогут проломить стены, а близится зима. И после того, джентльмены, у меня будет два союзника, которые наверняка побьют их. — Он улыбнулся. — Полковник Голод и майор Болезнь. Они будут сражаться с Кромвелем на моей стороне, уверяю вас, пока он будет сидеть там под дождем. Так всегда случается, рано или поздно, когда в Ирландии начинается какая-нибудь осада.

А в самой Дроэде тем временем жизнь текла тихо и спокойно. Кромвель стоял на южной стороне реки, а поблизости не было ни одного места, где реку было бы легко перейти. Многие горожане ушли, что означало: тех запасов продовольствия, которые продолжали подвозить через ворота на северной стороне, хватит на более долгое время. Астон привез с собой нескольких католических священников, и они служили мессу для католиков в большой церкви. И это хорошо, думал Уолтер. Приятно видеть, что древняя церковь снова служит истинной вере.

На седьмой день в Бойн вошли грузовые корабли Кромвеля, доставившие пушки. Уолтер наблюдал за тем, как их волокут на позиции. Одни — на склоны, смотревшие на город, другие — ниже, перед южной стеной. На следующее утро из лагеря Кромвеля прискакал верховой с посланием.

Оно было кратким и по существу. Чтобы предотвратить то, что пуританский джентльмен называл «потоками крови», Кромвель предлагал гарнизону сдаться. А если они откажутся, «то не будет причин проклинать меня», так он закончил.

Понять значение этого послания было нетрудно. Законы войны были древними и жестокими. Если осажденный город пользовался шансом и сдавался, его гарнизон мог спасти себе жизнь. Если осажденные отказывались, а город был взят, пощады ждать не приходилось. Нападавший генерал имел право убить всех сражавшихся. Обычно стороны приходили к соглашению еще во время осады, но защитники крепости отлично понимали, чем рискуют: если они откажутся, то могут лишиться жизни.

Но Астон был уверен. Стены Дроэды никогда прежде никто не мог пробить. И вскоре все услышали:

— Предложение отвергнуто.

Уолтер стоял на стене, глядя на орудия врага, когда прогремел первый залп. Уолтера охватили волнение и страх, когда он услышал свист летевших мимо ядер. К его удивлению, они не ударились о стены, а врезались в высокий шпиль церкви позади, и со стен посыпался дождь обломков штукатурки.

Через несколько мгновений второй залп еще раз ударил по шпилю. Похоже, враг выбрал его как цель для тренировки.

— Они сначала свалят церковную башню, — спокойно заметил стоявший рядом с Уолтером немолодой солдат. — Они вовсе не хотят, чтобы оттуда их обстреляли из мушкетов. — Солдат фыркнул. — Но эти пушки вряд ли смогут всерьез повредить стены.

На какое-то время все затихло. Потом они снова услышали грохот. Но звучал он по-другому. Он был громче и завершился низким резким воем. Потом раздался оглушительный удар — и в нижней части шпиля появилась дыра.

— Что это было? — спросил Уолтер.

— Не уверен, — ответил солдат, — но, похоже, снаряд фунтов в тридцать.

Он покачал головой и замолчал. Снова послышался рев.

В то время в Европе имелось два типа осадной артиллерии. Были мортиры, стрелявшие большими железными шарами, начиненными порохом, — они взрывались с чудовищной силой. И еще были пушки, в которые заряжали огромные ядра, способные разбить каменную кладку. Самые большие пушки, какие видывали в Ирландии, стреляли ядрами в двенадцать или четырнадцать фунтов весом. И могучие стены Дроэды, хотя и могли слегка пострадать от такого обстрела, все же выдержали бы. Но новые пушки были мощнее. Они могли метать ядра в несколько раз крупнее.

Лорд Ормонд и его командиры не подозревали, что Кромвель может доставить из Европы в Ирландию именно самое мощное орудие. И артиллеристы у него были очень искусными.

Все утро большая пушка продолжала реветь и грохотать. Шпиль начал уже выглядеть так, словно готов вот-вот рухнуть. И вдруг с грохотом упал.

Но пушка не замолкла, она принялась обстреливать башню церкви под шпилем. К полудню та уже стала похожа на неровно обломившийся зуб, а пушка начала бомбардировку ближайшего к ней бастиона на углу городской стены. Это сооружение было намного крепче. Однако пушка продолжала стрелять и стрелять, час за часом, весь день до вечера, не останавливаясь. И под ядовитым дымом, расползшимся над городом, могучая угловая башня Дроэды, выдержавшая множество атак в течение столетий, медленно обрушилась. Вскоре после наступления сумерек артиллеристы перенесли свое внимание на стены и пробили в их верхней части две дыры.

В ту ночь Астон собрал людей, чтобы заделать бреши в стенах, вернуть на место камни и залить их известью. Однако на рассвете началась куда более трудная работа. Мужчины выкопали три линии глубоких канав вдоль пробитой стены. За каждым рвом насыпали землю в виде брустверов, за ними могли укрыться стрелки с мушкетами.

Хотя такой работой обычно занималась пехота, Уолтер присоединился к солдатам, и никто не стал его останавливать. С лопатой в руках он трудился среди парней вдвое моложе его самого, и осанистая фигура Смита сразу бросалась в глаза. Утро застало Уолтера раскрасневшимся и вспотевшим, но счастливым оттого, что он наконец приносил пользу. Рвы тянулись до огороженного стеной церковного двора. За ними высился крутой холм с укреплением на вершине.

Рано утром пришло сообщение, что небольшая группа знатных людей города требуют от Астона, чтобы он сдал крепость. Астон выгнал их из города через одни из северных ворот.

— Да как он может сдаться?! — воскликнул один из офицеров. — Если уж могучая Дроэда падет, то разве могут выстоять и сражаться другие города?

В это самое мгновение снова послышался грохот большой пушки, и первый за этот день снаряд ударился о стену.

Все утро, пока над городом клубились серые тучи, а пушечные ядра выбивали из стены небольшие фонтаны осколков, они копали рвы и возводили брустверы.

Стены Дроэды вовсе не собирались так легко разрушаться. Местами они достигали в толщину шести футов. Но средневековая смесь камня, гальки и извести, хотя и была крепка, не могла вечно выдерживать равномерные удары ядер — десятки ударов, — что летели в нее час за часом. И постепенно стена у основания превращалась в огромные неровные кучи обломков. К полудню солдаты у рвов уже видели сквозь большую рваную пробоину вражеский лагерь на склоне напротив.

Около пяти часов Астон появился среди тех, кто копал рвы, припадая на деревянную ногу и говоря людям, что они должны быть готовы.

— Они полезут в пролом, но им придется преодолевать завалы камней снаружи. Для кавалерии там слишком высоко. Мы их без труда перестреляем. Попомните мои слова.

Позади рвов уже появились кавалеристы. Уолтер, стерев как смог грязь с лица, вернулся к своему отряду. И в это время он вдруг заметил, что пушечный огонь прекратился. Странная тишина повисла в воздухе. Астон уже был за рвами, расставлял людей.

Стрелков с мушкетами он поставил за двумя задними рвами и в церковном дворе. В первом ряду стояли солдаты с копьями. Только сильные и тренированные воины могли быть копейщиками, ведь копья были шести футов в длину, с тяжелым древком и страшным стальным наконечником. Уолтер как-то раз попросил дюжего копьеносца дать ему попробовать ударить копьем и чуть не упал под его тяжестью. Но в опытных руках это было страшное оружие. И когда враг миновал бы первый бруствер, то был бы остановлен копьеносцами или попал бы под огонь мушкетов из двух задних рвов. А огонь был бы смертельным. Даже из неуклюжих мушкетов с фитильным замком каждый тренированный солдат мог делать три выстрела в минуту.