Дублин - Эдвард Резерфорд

Он произнес это с упрямой решительностью.

О’Бирн уставился на него, потом усмехнулся:

— Ты слишком храбр по сравнению со мной. Но мы обязаны уйти, и ты это знаешь. Это приказ. Было объявлено отступление.

— Ох… — Смит явно растерялся, но позволил увести себя.

Им понадобилось около часа, чтобы выбраться с поля битвы. О’Бирн ничего не сказал Смиту, но ему было ясно, что отступавшие силы Ормонда теперь добивают по частям. И гадал, сколько останется в живых к концу дня. Через пару миль, когда все осталось позади, О’Бирн решил, что теперь вполне можно остановиться на несколько минут и осмотреть ногу Уолтера. К счастью, рана оказалась неглубокой, но Уолтер потерял много крови. О’Бирн оторвал подол своей рубашки и туго перевязал ногу торговца.

День уже близился к концу, когда они выбрались на дорогу к Ратконану. Уолтер теперь был бледен и тих, но О’Бирн не слишком тревожился за него. Торговец, возможно, и не был солдатом, однако оказался удивительно сильным человеком. Они доехали до дому, нашли старого священника, который все еще жил там, и двух служанок. Те старательно промыли рану Уолтера и перевязали ее. Он был явно благодарен им и чувствовал себя настолько хорошо, что даже поужинал вместе со всеми.

— Будем надеяться, Кромвель еще не скоро доберется сюда, — заметил О’Бирн.

— И что ты теперь будешь делать? — спросил священник.

— Понятия не имею, — ответил О’Бирн. — Все будет зависеть от военной ситуации.

Он не стал говорить того, в чем был уверен: теперь ничто не разделяет Кромвеля и Дублин.

После еды они помогли Уолтеру подняться наверх в спальню, где уложили в кровать, в которой некогда лежали сам О’Бирн и Энн. Уолтер лег и огляделся по сторонам.

— Чудесное место этот Ратконан, — сонно заметил он.

— Верно. Это ведь и твой дом тоже, — напомнил ему О’Бирн. — Потому что ты все равно остаешься О’Бирном.

— Знаю… — Смит кивнул и закрыл глаза.

О’Бирн выждал пару мгновений, а потом, думая, что торговец заснул, повернулся, чтобы уйти.

— Мы сегодня храбро сражались, да? — пробормотал Уолтер, не открывая глаз.

— Да, — согласился Бриан О’Бирн. — Ты дрался как лев.

И, видя, что торговец улыбнулся, наклонился и поцеловал его.

В ту ночь Бриан спал крепко и проснулся задолго до того, как встало солнце.

Поднявшись наверх в спальню, где накануне оставил Уолтера Смита, Бриан с удивлением обнаружил, что торговца там нет, а еще сильнее был удивлен, когда, пройдясь по дому и заглянув в конюшню, выяснил, что и Уолтер, и его конь исчезли.

Доктору Пинчеру стукнуло уже семьдесят семь, но волновался он, как мальчишка. Потому что приехал Барнаби Бадж и сегодня они должны были встретиться.

Доктор Пинчер весьма польстило, что даже в суете прибытия флота Кромвеля Барнаби любезно прислал ему записку с каким-то солдатом, спрашивая, где и в какое время дядя будет иметь возможность принять его. Доктор Пинчер немало размышлений уделил тому, как пройдет эта встреча. Он надеялся найти предлог устроить встречу в Тринити-колледже, чтобы его племянник сначала увидел его там, в величественной обстановке, а не в его скромном жилище. Но проблему разрешил принесший записку солдат, сообщивший, что генерал Кромвель собирается сам отправиться в колледж и с большой лужайки перед ним намерен обратиться к жителям Дублина.

— Я тоже приду, чтобы встретить генерала Кромвеля, — сказал ему доктор. — И пусть капитан Бадж, — (именно так теперь именовался его племянник Барнаби), — зайдет потом и в сам колледж, я буду там.

Лучше было и не придумать. Сначала прозвучит речь Кромвеля, которого парламент, кроме того, что возложил на него военное командование, одарил также титулом лорда-наместника в Ирландии. А затем один из его храбрых офицеров и известный профессор Тринити-колледжа публично продемонстрируют семейное воссоединение. Это послужило бы к чести семьи. За какой-нибудь час Пинчер уже убедился, что там будут присутствовать несколько преподавателей, лучшие из молодых ученых и даже семья Тайди. Все они должны были стать свидетелями события. И, бесконечно довольный, доктор Пинчер в тишине своей квартиры даже обнял сам себя.

Прибытие в Ирландию Оливера Кромвеля и его армии круглоголовых было впечатляющим событием. Сто тридцать кораблей вошли в устье Лиффи и начали высаживать на сушу войска: восемь тысяч пехотинцев, три тысячи простых кавалеристов, тысяча двести драгун. Еще к ним присоединились несколько тысяч английских солдат, уже составлявших гарнизон Дублина. Возможно, даже такое количество не навело бы ужас, но все эти воины принадлежали, наверное, к лучшим силам Европы. Корабли также доставили огромное количество пушек и деньги — семьдесят тысяч фунтов стерлингов — для уплаты за провиант и фураж.

Против такой армии следовало создать объединенные силы. Войско Ормонда потерпело сокрушительное поражение у Ратмайнса. Четыре тысячи человек были убиты, еще две с половиной тысячи взяты в плен. Остальные просто разбежались по домам. Впрочем, у Ормонда еще оставалось около трех тысяч человек, и они разбили лагерь на границе внутренних областей острова. Имелись еще силы роялистов в Манстере и городские гарнизоны в каждой провинции. Некоторые из них были защищены мощными стенами. Но прибытие Кромвеля рассердило еще одну важную личность.

Оуэн Роэ О’Нейл, возможно, и был гордецом, однако, увидев выгрузку армии круглоголовых, он наконец согласился:

— Мы должны забыть о наших разногласиях и снова образовать Конфедерацию.

Папский нунций, может быть, и пришел в ярость из-за этого, но ирландский принц уже объединял роялистов. Он страдал от воспаления в ноге, но у него было пять тысяч человек, и он мог призвать еще столько же.

Количество было на стороне роялистов. В дополнение к этому ни коренные ирландцы, ни старые англичане в провинциях, ни шотландские пресвитерианцы в Ульстере не желали видеть у себя Кромвеля. Кромвель вступал на вражескую территорию.

Так обстояли дела, когда его армия соединилась с гарнизоном Дублина, а самого Оливера Кромвеля привезли в коляске к колледжу.

Для семьи Тайди день начался плохо. Возможно, виноват в том был сам Тайди.

Два офицера армии круглоголовых, явившиеся тем утром в собор Христа, искали место, где можно было расквартировать солдат. Если учесть все то, что делала жена Тайди для беженцев-протестантов восемь лет назад, то неудивительно, что они пришли на территорию собора.

Но они ничего не знали о колоколе.

Старый Тайди, конечно же, постарался изо всех сил. И час за часом, пока флот Кромвеля входил в устье реки, большой колокол собора Христа звонил, приветствуя протестантов. Полных семь часов старый церковный служка дергал за канат, позволяя сыну лишь ненадолго сменять его каждый час, пока Тайди выпивал кружку эля, бодрившего его, и спускался вниз по естественным надобностям. И он намеревался звонить в колокол целый день, празднуя прибытие Кромвеля в Дублин.