Клей - Анна Веди

– Мигель, тебе нравится, когда над тобой издеваются, когда тебя унижают? – спрашивает его Макс после паузы.

– Нет, – Мигель поднимает удивлённые глаза, но тут же опускает их.

– Почему же ты позволяешь это делать? В детстве ты не мог постоять за себя, был слабым и зависимым от родственников. Но ведь сейчас ты здоровый взрослый мужчина, почему не можешь защищаться? Ты злишься сейчас?

– Ну, так, немного, – виновато опускает глаза Мигель.

– Я бы хотел, чтобы ты выпустил свою злость наружу и не держал её в себе. Не надо её сдерживать. Ну, давай, разозлись!

– Не понимаю, чего ты от меня хочешь. И как я должен разозлиться? Начать орать, крушить здесь всё, ломать?

– В принципе, ты можешь сделать всё что захочешь. Ты ведь уже проявлял инициативу, когда откусывал мясо от Динары.

– Да как это? Полный бред. Мммм… Тогда я думал о том, что начнётся некроз тканей, и что я умру, если не отделаюсь от мёртвого тела.

– То есть тебе нужна крайняя точка, а сейчас пока всё терпимо? Словесные и эмоциональные унижения ты готов терпеть?

– Ну, не знаю… Да, слова могу терпеть. Это ваша культура. А я не хочу уподобляться вам. Это невоспитанно и некультурно. И потом, не хочется, чтобы вы увидели мою злость.

– А мне хочется увидеть твою злость. Надоел уже подавленный, забитый сморчок, ушлёпок, – добавляет рыжий. – И вообще, способен ли ты быть мужчиной?

– Сам ты ушлёпок, – краснея, отвечает Мигель. – Быть мужчиной не означает быть злым.

– Это понятно, никто и не спорит, – говорит Макс. – Просто иногда необходимо защищаться, и если злишься, то выражать свою злость. В противном случае она, если подавляется, копится годами, тихонько проявляясь в аутоагресии, а потом может проявиться во внезапно вспыхнувшей ярости, что очень удивляет людей. Ты всегда был таким культурным и воспитанным, а тут на тебе, непонятно отчего озверевший. И эти крайности очень пугают людей. Поэтому не стоит доводить до них.

– Всё! Надоело. Хватит меня поучать. Что я вам, студент-заочник? Или козёл отпущения?

– Нет. Вовсе нет. Мы по очереди разбираем каждого, чтобы закончить наш эксперимент, и чтобы вы расклеились, если это возможно. Твоя проблема в том, что ты не можешь своевременно осознать злость и выразить её. Если бы ты на начальном этапе осознавал её и выражал, – пусть словами, – что ты злишься, она бы не копилась. И не разрушала бы тебя изнутри.

– Ты же внутренне, вон, какой сильный и смелый, – говорит София. – Не каждый решится откусывать мясо от мёртвого человека.

Мигель молчит и о чём-то думает. Внезапно он резко поворачивается к Марии и вонзается зубами в её свободную левую руку. Мария истошно вопит и теряет сознание от боли. Мигель откусывает кусок мяса и выплёвывает его. По его подбородку течёт кровь. Он облизывает губы. Она тёплая в отличие от холодной крови мертвецов. Глаза его горят безумным пламенем. Все в шоке. А Макс и не думает что-то делать. София и Оливер подбегают к Мигелю, подтащив за собой рыжего. Мигель смотрит на них озверевшим взглядом и трясётся в страхе. Рыжий ухмыляется:

– Не только я зверею в подобной ситуации, даже скромняга Мигель не выдержал.

– Только попробуй снова укусить, я сразу тебя вырублю, – предупреждает Оливер рыжего.

– Да мне на тебя насрать. Я голодный и хочу есть, и мне всего и всегда мало. Я всегда хочу большего, – отвечает рыжий.

– Ты жадный? – спрашивает его Макс.

– Нет, не жадный, – отвечает рыжий. – Хотя, может, и жадный. Что с того?

Мигель, кажется, сам в шоке от своего поступка и теперь, чувствуя вину, начинает плакать.

– Макс, хватит издеваться над нами. Мы голодные и уже на грани безумия. Сейчас все друг друга перегрызём, – молящим голосом произносит София.

Трое склеенных оказываются возле Марии, и рыжий в одно мгновение, завидев свежее мясо и кровь потерявшей сознание девушки, почти ложится на неё и откусывает кусок от её груди. София наклоняется над ними, следуя за приклеенной рукой. Оливер пытается оторвать его, а тот рычит, как собака. Макс спокойно наблюдает и ничего не делает.

– Макс, выруби его! Посмотри, как он озверел! – продолжает молить София.

– Неееет, – довольно растягивает Макс. – Я хочу посмотреть, что будет дальше.

– Ты изверг! Жестокий тиран! – зло говорит София.

Рыжий впивается в тело Марии, откусывает, жуёт, проглатывает, что-то сплёвывает, ещё и ещё. Он уже и на человека-то не похож, скорее дикий зверь над своей добычей. Мигель плачет, сгорбившись на диване и не обращая внимания на происходящее. Оливер пытается вырубить рыжего, но тот ловко уворачивается. Наконец-то удар левой, хоть и слабый, приходится в голову рыжего, и тот сползает рядом с неподвижным телом Марии. И он и Мария забрызганы кровью, вокруг валяются шматки мяса.

Хорошо, что Макс включил вентилятор, и система кондиционирования справляется с запахами, наполняющими комнату. Дополнительно Макс выпускает чистильщиков, маленьких роботов, которые постоянно шныряют по полу и поглощают грязь, кровь, мусор, человеческую плоть, – всё, что им попадается на пути. Теперь не надо мыть пол. Остаётся мыть себя и утилизировать мёртвые тела. Мария, вся истерзанная и окровавленная, лежит неподвижно, рядом с ней рыжий. Он тоже без сознания, лежит, уткнувшись носом в подмышку Марии. Со стороны выглядит, как будто он прикорнул на мягкой пышной груди. Мигель, кажется, потерял рассудок или, по крайней мере, находится в глубоком шоке. Оливер и София неподвижно стоят рядом с рыжим.

– Итак, в сознании остались только вы трое, – объявляет Макс. – Мигель, ты как?

Мигель не отзывается и вообще никак не реагирует. Сидит, склонив голову, и беззвучно шевелит губами. Макс подходит к нему и бьёт по щекам. Тот поднимает голову и покорно смотрит на Макса, потом вдруг падает на колени перед Максом, пытается схватить за ноги, но лёгкий импульс тока отбрасывает его, и он пятится назад к неподвижному телу Марии.

– Ладно, двигаешься, значит, всё нормально. Ну вот, копил, копил в себе злость и разрядился. Хорошо, правильно. Так держать, мой мальчик, – почти ласково произносит Макс.

– Ладно, давай дальше, пора кончать этот спектакль, – презрительно говорит Оливер.

Он постоянно раздумывает, как вырубить Макса, минуя его защитный костюм. Это непросто. Макс весь защищен и неуязвим. Неужели не существует никаких методов против наноткани? Оливер пытается вспомнить физику, которую изучал в институте, но ничего не приходит в голову, трудно сосредоточиться, поскольку его мысли постоянно обрываются событиями в комнате. А теперь и Макс решил переключиться на него.

– Как тебе здесь? Я слышал, что ты эмигрировал на Микзу и на Земле теперь редко бываешь. Как тебе все эти изменения?

– Всё это очень тяжело. Когда я решил эмигрировать, было начало девяностых XXI века. Уже тогда ощущалось давление и тяжесть, как будто что-то витало в воздухе, – без особого желания отвечает Оливер, не доверяющий собеседнику, только притворяющемуся другом и готовому на подлость в любой момент.