Клей - Анна Веди

* * *

Медленно приходит сознание к Карлосу. После вчерашнего дня он ощущает неприятный осадок, тревогу и смутное беспокойство. Он мучительно старается вспомнить, что было накануне, но количество выпитого виски напрочь вырезает из памяти всё, что происходило после второй бутылки. И это пугает больше всего. Он не хочет просыпаться и силится снова заснуть, но этот страх не даёт. Перемещается по животу гадкой слизкой пиявкой, тревожно пульсируя в судорогах. Яркой вспышкой озаряет его память увольнение с работы: как он демонстративно посылает всех менеджеров и руководящий состав, сбрасывает принадлежности со своего стола и гордо, не обернувшись, выходит из офиса. Это сон, или это было на самом деле? Он напрягает память. Кажется, было. Он вспоминает, как недоумённо смотрели на него его коллеги и главбух. Он же был всегда таким спокойным и уравновешенным, всегда улыбался, был приветлив и вежлив со всеми. Всегда приходил на помощь, был безотказным и даже милым.

Однажды он задержался на работе позже обычного, неожиданно к нему подошла главбух и завела разговор:

– Привет! Тебя как зовут? Ты же программист? Мне нужна твоя помощь, – выпалила она на одном дыхании властным тоном, не давая ответить.

– Да, пожалуйста, что случилось? – несколько растерянно отреагировал на этот шквал Карлос, вставая и направляясь за девушкой.

– У меня зависла программа, а мне отчёт надо срочно подготовить, – немного по-детски сказала главбух, засеменив к своему рабочему месту. Ножки у нее были хорошенькие, в туфлях на высоченных каблуках. Она оглянулась на молодого человека и улыбнулась своей самой обворожительной улыбкой. Она всегда пускала ее в ход, когда о чём-то просила или что-то хотела получить от других.

– Давайте, посмотрим, – вдыхая аромат парфюма и тепло, исходившие от главбуха, Карлос наклонился над панелью компьютерной бухгалтерской системы.

– Ты не ответил. Всё-таки, как тебя зовут? Давно ты здесь работаешь?

– Карлос. Не очень, около года, – не отрываясь от работы, ответил программист.

– И как, нравится?

– Ничего, терпимо, руководство лояльное, более или менее. А сама работа для меня лёгкая. Хотелось бы, конечно, чего-то более сложного и ответственного, но пока что ладно.

– Почему-то раньше я тебя не замечала, – она смотрела в упор на Карлоса, присев на стол, и её красивые коленки упирались ему почти в нос, когда он поворачивал голову в её сторону.

– Да, странно, что сейчас заметила, – выдавил он из себя и уставился в монитор системы управления в ожидании, когда та перезагрузится. Поначалу Карлос потерял дар речи от близости девушки и ее откровенного кокетства, но постепенно пришёл в себя и посмотрел на неё так же в упор. Она явно играла с ним, и это было столь же неожиданно, сколь и возбуждающе. – А ты давно работаешь?

– О, да! Около пяти лет. Я уже старушка.

– И как? Нравится?

– Уже привыкла. Сначала не нравилось, хотела уходить, но потом передумала и осталась. И вот, задержалась.

– Ну, вот и всё, готово! – сказал Карлос, поднимаясь со стула и намереваясь пойти на своё место. Когда он повернулся, их лица оказались на таком близком расстоянии друг от друга, а стук его сердца стал таким сильным, что Карлосу пришлось собрать всю свою волю в кулак и сдержаться, чтобы не поцеловать бухгалтера.

– Спасибо большое, – произнесла красотка. Остаток фразы как бы повис в воздухе возле ее губ в тот момент, когда их лица оказались совсем близко. Она так и оставалась с полуоткрытым ртом, когда Карлос проходил мимо неё. Долго. Как в замедленной съемке.

Она была привлекательной девушкой, но раньше Карлос не замечал её. Она не была идеалом его красоты, его мечтой, хотя очень походила на его мать. Невысокого роста, очень худая, светлые волосы, голубые глаза, небольшая грудь и стройные ноги. Совершенно обычная, не во вкусе Карлоса. Так, встретив на улице, прошёл бы мимо этой мышки. Он любил высоких брюнеток. Возможно, потому что сам был высоким брюнетом с карими глазами. Но после разговора с ней что-то преломилось в его сердце, и он стал думать о ней всё чаще и чаще и, кажется, влюбился. Может, и не влюбился, но хотел её постоянно. А она оставалась к нему холодна, хотя иногда дарила короткие тёплые взгляды и улыбку. Он стал смотреть в её сторону, ловил каждую возможность ее увидеть, придумывал разные причины, лишь бы пройти мимо или держать ее в поле зрения. Это было похоже на тихое помешательство.

Как-то раз Карлос увидел, что она разговаривает с директором, и заметил, что и директор к ней очень тепло расположен. Положил ей руку на спину, – совсем не похоже на рабочие отношения. Карлос стал страшно ревновать. Мысль, что главбух спит с директором, была невыносима, но не выходила из головы. И в итоге этой накрутки и бездействия ему стало нестерпимо находиться в этом пространстве. Подойти к ней и объясниться он тоже не мог в силу своей зажатости, неуверенности и закомплексованности.

Постепенно в нем созрела убеждённость, что у неё связь с директором. И это оказалось ударом по его самолюбию, он был жестоко разочарован. Он ведь успел окружить себя иллюзией, по ночам долго не мог уснуть, фантазировал, мысленно представляя диалоги с ней. Но каждый раз обламывался, или что-то мешало. Возможно, именно это стало причиной его срыва. Возможно, просто накопилось и надоело. А могла сработать его привычка увольняться или провоцировать увольнение через год-полтора.

Вчера Карлос ушёл, не прощаясь. Считал, что красиво ушёл. Коллеги недоумённо смотрели на него, при этом старательно изображая бурную рабочую деятельность. Он же, возможно, хотел привлечь к себе внимание, чтобы именно бухгалтер сказала ему: «Останься, не уходи, ты нам нужен!» Какая глупость!

– Карлос, что ты делаешь? Сейчас такое непростое время, и куда ты пойдёшь? – спросил коллега, с которым он иногда в перерыв пил кофе.

– Ничего, разберусь как-нибудь, – ответил Карлос. Ему все они казались слабаками и неудачниками, которые только протирают штаны, работая на дядю, и безропотно влачат своё жалкое существование. – Сейчас такое время, что неизвестно, сколько осталось. И хочется пожить в удовольствие, для себя.

На выходе из офисного блока его просканировал лифт, куда он обычно заходил до и после рабочей смены. И если глазок-индикатор всегда загорался вспышкой зелёно-бирюзового цвета, то в последний раз это был красный. Зеркала лифта сделали круг, к предплечью мягко припечатался раскодировщик, прозвучала, видимо, прощальная мелодия, какой-то странный гимн, и из окошечка вылезла бумага с надписью: «Мистер Смит, Вы уволены. Желаем успеха». Это смахивало на издёвку. Карлос изобразил оскорбление, хотя внутренне ликовал. Но это был защитный рефлекс. Всё-таки увольнение – это потеря, неизвестность, новый этап, перемены. А перемены очень часто пугают, и лучше оставаться на насиженном месте, так надежнее. А теперь опять эта пугающая неопределённость и неизвестность. Но Карлоса это, кажется, возбуждало, поскольку он, то и дело, стремился оказаться в подобной ситуации. Выйдя из огромного здания корпорации, он сразу направился в магазин, – надо же отметить такое событие.