Сулла - Евгений Смыков

Провалом этой экспедиции заканчивается длинная выписка из исторического труда Посейдония, которая сохранилась в сочинении Афинея «Пир мудрецов». Что было в Афинах дальше и чем закончилась недолгая тирания Афиниона — мы не знаем. Но зато нам известно, что Митридат сам решил заняться покорением Эллады и с этой целью направил туда своего полководца Архелая, «поручив ему любыми средствами или добиться дружбы с ней, или принудить ее к этому силой» (Аппиан. Митридатика. 27. 106). Архелай с большим войском двинулся на Делос, захватил его, перебив при этом до 20 тысяч человек, в большинстве своем италийцев, захватил священную казну и отправил ее в Афины с Аристионом — новым претендентом на тираническую власть в городе.[913]

Подобно Афиниону и Апелликону, Аристион был философом и принадлежал к школе эпикурейцев. Архелай отправил с ним две тысячи воинов, опираясь на копья которых, он сумел захватить власть в Афинах (Аппиан. Митридатика. 28. 108–109). Новый тиран поспешил засвидетельствовать свою верность понтийскому монарху выпуском монет с понтийскими династическими символами и легендой ЦАРЬ МИТРИДАТ [И] АРИСТИОН на реверсе.[914] Как водится, Аристион получил поддержку низших слоев населения. Павсаний прямо говорит, что «он убедил не всех, но только простой народ и из простого народа особенно беспокойную часть» (I. 20. 5). Неудивительно и то, что состоятельные афиняне сохранили сочувствие к римлянам — «эти люди, подавленные оружием Митридата, находились в самом плачевном положении, поскольку город был занят врагами и осажден друзьями. Душой они были за стенами города, а телом, — будучи рабами необходимости, — внутри него», — рассказывает римский историк о времени, когда к городу подступил Сулла (Беллей Патеркул. П. 23. 5). Какими друзьями афинянам оказались римляне, мы еще увидим.

Сам Архелай в те годы покорял греческие полисы. Согласно Плутарху, он, «выступив из Афин… склонил к отпадению от Рима все греческие племена до границ Фессалии», то есть всю Среднюю и Южную Грецию (Сулла. 11.5). Аппиан уточняет эту информацию: «К Архелаю присоединились ахейцы и жители Лаконии и вся Беотия за исключением Феспий» (Митридатика. 29.112). Таким образом, вдобавок к потере Азии перед римлянами встала вполне перспектива утраты владений в самой Элладе, так что нужно было принимать срочные меры. Первым вступил в бой с понтийскими войсками Квинт Брутий Сура, легат Гая Сентия, наместника Македонии. С небольшим войском[915] Сура двинулся из Македонии против Метрофана, полководца Митридата, который действовал в Северной Греции против оставшихся лояльными Риму Эвбеи, Магнесии и Деметриады.[916] В морском сражении он потопил один понтийский корабль и захватил другой. Метрофан, пользуясь попутным ветром, бежал, а Сура захватил Скиаф — находящийся напротив Магнесии остров с одноименным городом, где враги хранили захваченную добычу. При всем своем «безупречном благородстве», о котором пишет Плутарх, с захваченными варварами он не церемонился: рабов (правда, не всех, а только некоторых) приказал повесить, а свободным отрубил руки (Аппиан. Митридатика. 29. 113–114).

После этого успеха Сура провел зиму 89/88 года в Херонее,[917] а с наступлением нового сезона двинулся в Беотию против Архелая. Получив в качестве подкрепления из Македоний еще тысячу человек пеших и конных, он вступил с понтийской армией в сражение в тех самых местах, которые уже приобрели печальную славу двести пятьдесят лет тому назад и которым еще предстояло снискать славу в ближайшем будущем — у Херонеи. Сражение (или, скорее, несколько небольших, но упорных сражений) длилось три дня. Согласно Плутарху, Сура задержал Архелая и оттеснил его к морю; вообще, «дела у него шли лучше, чем он мог надеяться» (Сулла. 11. 4–5). Однако этот рассказ вызывает недоумение: выстоять в бою против понтийской армии отряд Суры мог, но как незначительные силы римлян сумели оттеснить понтийцев к морю? Плутарх явно чегото недопонимает. Более реальную картину рисует Аппиан. По его рассказу, первоначально бои шли с равным успехом, но затем на помощь Архелаю пришли лаконяне и ахейцы. Сура как разумный командир понял, что теперь у него нет шансов держаться дальше, и двинулся на Пирей. Но Архелай, двигаясь по морю, опередил его и занял афинскую гавань первым (вот оно, плутарховское «оттеснил к морю»!) (Митридатика. 29. 114–115).

Между тем весной нового 87 года Сулла наконец покинул Италию и, переправившись через Адриатическое море, высадился с войском в Диррахии или в Аполлонии и по Эгнациевой дороге двинулся через горы в Верхнюю Македонию, а оттуда в Фессалию.[918] Его авангардом командовал Луций Лициний Лукулл, который, встретившись с Брутием Сурой, от имени своего командующего приказал ему вернуться в Македонию и не вмешиваться в войну, которую должен вести Сулла (Плутарх. Сулла. 11.8).

Сам же главнокомандующий в ту пору продвигался через Фессалию, собирая на предстоящую кампанию деньги, союзников и продовольствие и в ней, и в соседней Этолии — обе эти области сохраняли верность Риму. Впрочем, приводить к повиновению силой не пришлось и те полисы и области, которые встали на сторону Митридата, — они сами через послов выразили покорность (Плутарх. Сулла. 12.1). Достаточно было армии Суллы появиться в Беотии, как почти вся она вновь признала власть Рима (Аппиан. Митридатика. 30. 116–117). Видимо, очень быстро был установлен контроль и над Пелопоннесом — во всяком случае, именно там находились монетные дворы, на которых под наблюдением Лукулла чеканилась монета на военные нужды (Плутарх. Лукулл. 2.2).[919] Было это еще в 87 году, поскольку следующей зимой Лукулл уже был направлен Суллой за кораблями в Египет.