Даль сибирская - Василий Шелехов

– Какое изуверство! – брякнул кто-то.

– Никакого зверства! – возразила старуха. – Всё правильно делалось. А нынче что? Поженились молодые, а всё с родителей тянут. На жизнь им, вишь, ну никак не хватает! С жиру бесятся, вот что я скажу! Машину им подавай, телевизоры, мебель шикарную, заграничную, хрусталь! А детей рожать и растить кто будет? Выродят одного ребёнчишка да и того старикам спихивают, а на питание денег – ни-ни, забывают дать! Ох-хо-хо! И до чего это безобразие доведёт? Не знаю, не знаю… Разбаловался народишко!..

– А как вы замуж вышли?

– Да как, обыкновенно. Приехал из нашей деревни Аким Гурьянов в волость по делам, ну и передал, бери, мол, расчёт у хозяина и ступай домой, просватали, мол, тебя. Ух, и обрадовалась же я! Шибко обрадовалась, хоть и не обижали меня у Жернакова, да одно дело – в услужении спину гнуть, а совсем другое – на себя робить, на свою семью. «За кого, – спрашиваю, – просватали-то меня, Акимушка?» – «Да за какого-то из Сарафановки, – это он мне, – у них, вишь, одни парни в семье, край надо помощницу хозяйке. Вот и выдают тебя за старшего парня, ему только что семнадцать стукнуло».

– Ну и что, понравился он вам, когда его в первый раз увидели? – насмелился спросить у старухи один из слушателей.

– «Мог бы ростом-то повыше быть, – подумалось мне тогда. – Ну да что привередничать! Спасибо и за то, что Бог даёт!» Я ведь без малого на голову выше моего Степана была, вот оно какое дело. Ну да это не главное, главное в семейной жизни – совет да любовь. Шестерых детей мы со Степаном произвели на божий свет и подняли на ноги. Одиннадцать внуков у нас, уже и правнуки есть. Да-а, жизнь прожить – не поле перейти…

Времени в поезде дальнего следования предостаточно, девать некуда, так что расходиться не хотелось, дебатировали о семейной жизни, о свадьбах, о верности супружеской, о целомудрии. Наконец, и старуха, центральная фигура в компании, согласилась, что по нынешним временам, когда слишком много вольности людям дадено, немыслимо, чтоб жених с невестой не поцеловались, не помиловались до свадьбы.

– Но бывает, дорогие товарищи, именно так! – вдруг возразил мужчина лет двадцати семи в тёмно-синем шевиотовом костюме, выглядевший подчёркнуто молодцевато, интеллигентно. – В нашей школе работала в пятых классах преподавателем русского языка и литературы Капитолина Васильевна Вострецова, крупная, со склонностью к полноте женщина. Пышные такие волосы, она укладывала их на голове этакой башенкой, голос низкий, грудной, глаза голубые, задумчивые, жесты плавные, неторопливые.

Рядом с нашей школой – большущий детский дом на 250 воспитанников. Это где-то сорок процентов всего ученического состава. Контингент весьма тяжёлый, работать с ними по сравнению с поселковыми детьми очень трудно. У кого родители в тюрьме сидят, у иных лишены родительских прав, а у кого и вовсе их нет. В общем, жестоко обиженные судьбой ребятишки, озлобленные, угрюмые, недоверчивые. Взглянешь такому в глаза и содрогнёшься, кажется, это не человеческие, не детские глаза, а волчьи! Жутко!

Воспитательная работа в детском доме изрядно запущена, дети учиться не хотят, на уроках балуются, хамят учителям. Если детдомовцев в классе меньше половины, ещё терпимо, но если больше или на все сто процентов класс укомплектован ими – это кошмар! Молодые учительницы плачут, придя с урока. А Капитолина Васильевна, она только что из института, отлично справлялась, хотя у неё именно такие, неблагополучные классы, с одними детдомовцами.

Криком, грубостью детдомовца не проймёшь, на грубость он тотчас ответит грубостью. Самые опытные, старые педагоги и то не всегда могли найти ключик к сердцу детдомовца. Вострецова же никаких мудрых педагогических приёмов не применяла, она покоряла их обаянием своей незаурядной личности и солидной внешностью, и проникновенным голосом, в котором им слышалось нечто задушевное, материнское, и несокрушимым спокойствием. С глухим, гундосым ворчанием, как бы вопреки своей злой воле, хулиганишки повиновались ей.

Когда я бывал у неё на уроках (как завучу мне положено в порядке контроля посещать уроки учителей), то всегда вспоминал африканских габоней, дикарей из кинофильма о Тарзане, уж больно они похожи! И вот к этим зверочеловечкам спустилась с неба богиня, поглаживает их по лохматым головам, подбадривая, ведёт по пути цивилизации. Габони пассивно сопротивляются, им не хочется расставаться со своей дикой жизнью, в ней столько своеобразной прелести, они бы с удовольствием поддели незваную гостью на самодельные копья и зажарили на костре, но – нельзя! Она – богиня!..

Как раз напротив нашей двухэтажной десятилетки – принадлежащий школе добротный трехквартирный дом, в средней квартире проживали Вострецова вместе с пионервожатой Люсей Юсоха, китаянкой, и математичкой Галиной Михайловной. Пионервожатая – совсем ещё девчонка, вертучая хохотушка, а математичка – кругленькая пампушечка, миловидная и румяная, но по сравнению с Капиталиной Васильевной обе они смотрелись как серые мышки.

И вот как-то вечером заходит к ним лейтенант из лагеря заключённых, что в двух километрах от нашего леспромхоза. Ну, посидели, поговорили о том, о сём, причём Вострецова никакого участия в беседе не принимала. Раскланялся бравый офицер с девчатами и удалился.

– Странно, зачем он приходил? – недоумевает Люся.

– Действительно, странно, – поддакнула Галина Михайловна. – Я думала, ему нужна консультация по математике или русскому языку. Может, заочно учится в каком-нибудь институте? Но он и не заикнулся об этом.

– Так, выходит, он зашёл, чтобы пообщаться? – догадалась пионервожатая. Но с кем? Капа, ты с ним не знакома?

– Нет, я его первый раз вижу.

– Чудеса, да и только! Чудак какой-то!

Через два дня лейтенант вторично забрёл на огонёк, чем ещё сильнее заинтриговал потенциальных невест. И опять двое девчат глаз не сводят с лейтенанта, на котором и погоны, и ремни портупейные, и сапоги хромовые – всё блестит и сверкает, развлекают, ублажают его разговорами, а третья, Вострецова, сидит за столом да тетради ученические проверяет, ошибки выискивает, красным карандашом пометки делает да оценки ставит, в разговор не встревает, и вообще на шикарного гостя – ни полвзгляда, можно подумать, демонстративно игнорирует!..

Не выдержали подружки её, упрекнули, нельзя, дескать, быть такой букой, коль скоро зашёл человек, надо его приветить. А та, не поднимая головы, не отрывая глаз от тетрадей, отговорилась тем, что непременно надо успеть к завтрашнему дню 70 тетрадей проверить да ещё поурочные планы составить, работа, дескать, прежде всего.

Ушёл влюблённый, и девчата взяли в оборот подружку:

– Что ж ты обманываешь, будто не знакома с ним?! Почему он больше смотрит не на нас, а на тебя? Нечего невинную овечку разыгрывать! Сознавайся, вы, должно быть, где-то встретились, познакомились, он влюбился, вот и зачастил сюда.

– Ах, ну что это, девочки, выдумываете? – отвечала Капитолина Васильевна. – Нигде мы не встречались и не знакомились. Может, в магазине видел меня, не знаю. Просто зашёл человек, что тут особенного?.. Куда у нас в посёлке пойдёшь вечером, если в клубе кинокартины нет?..