Пестрые истории - Иштван Рат-Вег

Постоянно пребывающий в состоянии одури выродок (официально прижитый от Каракаллы) в редкие моменты просветления догадывался, что жизнь римских императоров висит даже не на волоске, а на паутинке. Кто знает, когда острый меч заговорщиков рассечет ее? Его охватывал страх смерти, но даже и тогда, сквозь этот парализующий страх, простреливало сознание собственной божественной сущности. Нет, он не может умереть, как умирают простые смертные. Если уж доведется пропасть от яда, то для этой цели держал в великолепных сосудах из горного хрусталя и аметиста моментально убивающие яды. Позаботился он и на тот случай, если вдруг его задушат, как не одного его предшественника, — стало быть, не какой-то завалящей веревочкой, нет, пусть его шею сожмет шелковый, пурпурный с золотыми нитями шнурок, достойный божественной шеи.

Он подумал даже, если уж попадет окончательно в передрягу, то сам покончит с собой. К тому же способом, достойным императора бога — на лету, то есть спрыгнув с высокой башни. Для этого он повелел выстроить таковую. Вот только, пожалуй, совсем будет не по-царски, если он расплющит божественную голову о грубые камни.

Поэтому подножие башни ион велел выложить мозаикой из мрамора, полудрагоценных камней и золота. На этом произведении искусства он уже спокойно может размазать свои императорские, верховножреческие и божественные мозги.

Однако все эти страхи смерти как приходили, так и исчезали. На Палатине продолжали неистовствовать невиданные оргии. После этих оргий оставался какой-то мертвящий осадок во всем теле. Император пребывал в особо дурном расположении духа, он становился подозрительным и недоверчивым. Прежде всего, стал косо поглядывать на двоюродного брата Алексиана, которого он по настоянию бабки, Месы, видевшей фантастические безумства и откровенную глупость своего внука-императора, усыновил и взял в соправители, изменив ему имя на Александр. Тот был его полной противоположностью: образован, умерен во всем, спокойной души человек. Преторианцы любили его, а вот Элагабал к тому времени потерял в их глазах многое. Поскольку о нескольких попытках убрать брата стало известно широкому кругу, гвардия заволновалась и потребовала перевести популярного юношу в безопасное место.

Тут царственный шкет перепугался не на шутку. Но все еще полагаясь на авторитет императорской власти, захотел успокоить кипение страстей: он посадил в носилки рядом с собой Александра, в другие носилки его мать (свою тетку) и пышным эскортом отправился в лагерь преторианцев за город.

Здесь, однако, его постигло трагическое разочарование. Солдаты не попадали на колени перед его августейшей персоной; они просто не обратили на него внимания, зато восторженно приветствовали Александра. Императора охватила ярость: он приказал схватить нескольких легионеров и казнить как бунтовщиков.

Но тут и в самом деле вспыхнул бунт. Обозленные солдаты напали на императорский эскорт, освободили своих товарищей, тут началась опасная потасовка, перепуганный мальчишка попробовал бежать. Но до своей башни с золотой мозаикой вокруг добежать не успел; спрятался в месте намного более прозаичном: в походной латрине (баня, купальня, отхожее место, публичный дом). Долго прятаться ему не пришлось: солдаты обнаружили его, прогнали через торжествующий город, отрубили голову и бросили в клоаку.

В тот же день 11 марта 222 года для порядка убили и его мать Соэмиаду.

Самому гнусному в истории деспоту тогда еще не было и восемнадцати лет.

Солдаты провозгласили императором Александра Севера, но позднее, недовольные его военной политикой, убили его и его мать Мамею, имевшую чрезвычайное влияние на своего сына. После смерти Александра в течение почти пятидесяти лет власть захватывали многие императоры, вырывая ее друг у друга, но никто из них не правил более трех лет.

Его преемником стал Максимин Фракиец. Он известен тем, что даже не входил в Рим, потому что постоянно воевал; история сохранила о нем воспоминание как о подлинном варваре, который отличался нечеловеческой жестокостью и полным отсутствием интеллекта.

С тех пор (с Максимина) назначать императоров стал сенат, по нескольку человек сразу.

Пупиена убила гвардия.

Затем царствовал единолично и Гордиан, царствовал, пока гвардейцы и его не убили.

Совсем дурацким стал тогда этот Рим. Плохо стало в нем быть императором.

Посланцы Бога

С исчезновением язычества государи Европы уже не тщились называть себя богами. Они оставили этот нескромный стиль поведения и довольствовались тем, что провозглашали себя посланцами Бога и верили в это сами.

Юристы и теологи, естественно, наперебой старались подкрепить веру научными аргументами. Поток научных рассуждений и доводов обычно выливался на подданных тремя руслами:

1. государя даровал народу сам Бог;

2. высшее право государя тоже исходит от Бога, поскольку Бог является источником всякого естественного права и, таким образом, источником образования государства;

3. государя из своей среды порождает народ, но происходит это по Божьей воле.

Простой человек возможно и поверит, но эти почерпнутые из высоких научных полемик положения легко опровергнуть одним совсем ненаучным возражением: а плохих или полоумных государей тоже следует считать посланцами Бога?

Ученый улыбнется. Действительно, много есть тому примеров, что над народами властвовали злобные и глупые государи, но все же правильность теории никоим образом это не затрагивает. Ответ таков: таких государей в наказание Господь посылает на голову народа за его грехи в целом.

Великая французская революция, конечно, покончила со многими теориями, но к моему большому удивлению, мне попался все-таки один гораздо более поздний тому пример.

Это случилось в 1824 году во французском городке Клермон-Ферран. Редактора газеты «Ami de la Charte» привлекли к суду за оскорбительную для короля фразу. Прокурора охватил такой порыв верноподданнических чувств, что в конце обвинительной речи он уже от себя бросил в лицо обвиняемому редактору следующую фразу:

Итак, беру на заметку того французского короля, который, несмотря на всю свою придурковатость, был больше, чем человек.

Карл VI (1368–1422) был от природы наделен необычайной физической силой, что пошло явно в ущерб его мозгам. Блестящее подтверждение силы он показал во время охоты в лесу Манси. Вдруг ему навстречу попался какой-то оборванец. Должно быть, сбежал из ближайшего сумасшедшего дома. Своими безумными речами он так напугал Карла, что того охватил настоящий приступ мании преследования. Ему казалось, что кругом враги, покушающиеся на его жизнь. Выхватив шпагу, он тут же проткнул скачущего рядом алебардщика, потом задал коню шенкелей и поскакал вперед, поражая всякого, кто посмел стать у него на пути. Он убил четверых и буйствовал бы дальше, не сломайся у него шпага. Тогда его скрутили, положили в повозку и отвезли домой.