Пляжное чтение - Эмили Генри

Знаешь, когда мне было восемь лет, я впервые совершил кражу в магазине. Такому не надо потворствовать, но целью этого признания является честность. Я украл жвачку из старомодной кондитерской на главной улице Медвежьего угла. Мне очень понравился этот магазин. У них были даже большие веера, чтобы шоколад не таял летом, и в те дни, когда мама была занята, мы с братьями прогуливались туда, чтобы укрыться от жары. Мне никогда не нравилось ходить на пляж в одиночку. Возможно, теперь я буду чувствовать себя иначе. Я давно здесь не был. Мы с твоей мамой говорили о том, что скоро возьмем тебя с собой.

* * *

Январия, тебе тринадцать, и ты храбрее любого тринадцатилетнего подростка. Сегодня я не знаю, кто я такой. Конечно, я все еще твой отец и муж твоей матери. Но Яна, иногда жизнь бывает очень тяжелой. Иногда она требует от нас так много, что мы начинаем терять части себя, когда протягиваем руку, чтобы отдать то, что мир хочет взять. Я заблудился, Яна. Помнишь тот маяк, о котором я тебе рассказывал? По-моему, я уже писал тебе об этом. Иногда я думаю о тебе, как о том маяке. «Не спускай глаз с Яны», – говорю я себе. Она не введет нас в заблуждение. Если мы сосредоточимся на Яне, то не слишком отклонимся от курса. Но, может быть, я был настолько сосредоточен, что врезался в тебя?

Да и твоя мать тоже. Я понимаю, что этот год был для тебя страшным, но, пожалуйста, знай, что так или иначе мы с твоей мамой найдем дорогу назад к себе и друг к другу. Пожалуйста, не бойся, моя милая крошка, моя смелая Королева пиратов открытого моря. Так или иначе, все будет хорошо.

* * *

Первый поцелуй я урвал в январе, когда мне было шестнадцать. Ее звали Соня, и она была стройной и безмятежной.

* * *

До твоего дня рождения еще несколько месяцев, но я должен написать письмо уже сейчас. Сегодня ты уезжаешь в колледж, Яна, и я боюсь, что это может меня убить. Конечно, я не могу сказать тебе это такими словами. Ты бы тогда чувствовала себя виноватой и могла бы никуда не поехать. Ты всегда была такой умной. Там твое место, но это не навсегда. Когда ты проснешься сегодня утром и мы поедем на север, я не буду смотреть на тебя в зеркало заднего вида. И когда будешь читать это письмо, вспомни тот день. Ты хоть заметила тогда, что я не мог на тебя смотреть? Скорее всего, нет. Ты сама тогда так нервничала. Но если ты вспомнишь, то теперь поймешь почему. Я боялся, что могу развернуться и отвезти нас всех троих домой, если ты проявишь хоть малейшее колебание. Я так хотел остаться рядом с тобой навсегда. Кто я без тебя?

* * *

Ты должна быть в аспирантуре, и мы все это знаем. К черту онкологию, Яна! Ты уже взрослый человек, так что к тому времени, когда ты прочтешь это, ты должна быть хорошо знакома и со многими другими бранными словами, ну а слово «онкология» мы уже знаем слишком хорошо. Ну и черт с ней! Я должен быть честен, Январия. Я чувствую, как наши жизни оказываются пораженными хаосом, и часть меня хочет спрятать тебя далеко-далеко, пока все это не прекратится.

Я же писал тебе, что буду честен с тобой. Так что если напишу что-то здесь, то не смогу забрать эти слова обратно. Когда-нибудь ты прочтешь их. Когда-нибудь ты поймешь меня.

Я изменяю твоей матери. Иногда мне кажется, что я пытаюсь этим утешить себя, а иногда это похоже на наказание. А еще в иные дни я задаюсь вопросом, не являются ли все эти измены ерундой для Вселенной, местью для нее. «Если ты хочешь разрушить мою жизнь, я могу разрушить ее еще хуже».

Иногда мне кажется, что я влюблен в Соню. Соня, так ее зовут. Я был влюблен в нее однажды, еще в подростковом возрасте. И по-моему, уже писал тебе об этом в письме на шестнадцатый день рождения. В тот год я поцеловал ее. Я уверен, что ты не захочешь этого слышать, но думаю, что должен это сказать. Я влюблен в себя, в ту свою версию, которая не может существовать в этом аду. Ты считаешь меня ужасным, Яна? Ничего страшного, если ты так думаешь. Я был ужасен в самые разные моменты своей жизни.

А теперь снова хочу преуспеть в той роли, которую отвела для меня твоя мать, – ее нового мужа. А человек, которым меня сделала ты, – это обожающий тебя отец. Я хочу восстановить в себе то, что потерял, ведь это нечестно по отношению к вам.

Если бы я мог вернуть прошлое, в те прекрасные годы до того, как онкология вернулась, обязательно набросился бы на своего двойника. Я собираюсь все исправить. Не отказывайся от меня, Яна. Это еще не конец.

* * *

Яна, сегодня тебе двадцать восемь.

Когда мне было двадцать восемь, моя красавица-жена родила нашего ребенка. Именно в этот день, и с тех пор тринадцатое января считается лучшим днем в истории человечества. Иногда я думаю о том, как бы выглядели твои дети. Не конкретно у вас с Жаком, хотя это тоже было бы неплохо. Я представляю себе девушку, которая выглядит как Январия. Скорее всего, у нее есть все десять пальцев на руках и ногах, но даже если одного пальца вдруг и нет, она будет идеальной. И я думаю о том, какой матерью ты будешь для нее.

Размышляя об этом, Яна, я обычно плачу. Потому что знаю, что ты справишься со всем лучше, чем я, и эта мысль приносит мне огромное облегчение. Но даже если ты этого не сделаешь, даже если ты совершишь те же ошибки, что и я, мне приятно, что я знаю тебя, Яна. Причем, знаю тебя гораздо лучше, чем ты меня, и мне очень жаль от этого факта. Но я не могу сказать, что сожалею именно об этом дисбалансе.

Помнишь свое первое расставание с парнем? Я упоминал об этом в письме к твоему семнадцатилетию. Ты тогда была просто опустошена. Твоя мама тогда позвонила тебе на работу в «Тако Белл» и, притворившись тобой, сказала, что ты заболела.

В тот момент я был так влюблен в нее. Она точно знала, что делать. То, как она заботилась о тебе, у меня просто не было слов.

Кстати, она знает. Знает все, что я тебе говорил. Это она позволила мне не торопиться с ответами. Я боюсь, что она опасается того, что все будут жалеть ее. Ты ведь в курсе, как она это ненавидит. Она не уверена, что тебе нужно это знать. Возможно, она и права. Но если это так, то жаль мне. Я думаю, что просто хочу, чтобы ты увидела всю правду, чтобы ты знала.

Если ты думаешь, что у этой истории печальный конец, то это только потому, что она еще не закончилась.

С тех пор как я начал писать эти письма, я успел побывать в миллионе разных ситуаций как хороших, так и плохих.

Но сегодня, в твой двадцать восьмой день рождения, я чувствую себя тем же человеком, каким был много лет назад. Тогда я смотрел на тебя и думал: «Интересно, что же так отличает тебя от всего остального мира?» Не знаю, когда это случилось, но я снова счастлив. И думаю, что даже если все будет не так, как сейчас, я всегда буду носить этот момент в себе. Как я могу грустить, наблюдая, как мой ребенок превращается в настоящую женщину?

Январия, тебе двадцать восемь, и я по-прежнему твой отец.