Философия освобождения - Филипп Майнлендер

24.

Мы обращаемся к судьбе.

Это, как мы знаем, движение всего мира, который непрерывно порождает себя из непрерывной эффективности всех индивидов вселенной. Это сила, против которой не могут восстать отдельные люди, потому что она содержит в себе эффективность каждого конкретного человека в дополнение к эффективности всех остальных людей. Вот как судьба предстает перед нами с высшей точки зрения. Это всеобщая, универсальная судьба.

Однако с точки зрения конкретного человека взгляд меняется. Здесь речь идет об индивидуальной судьбе (индивидуальном течении жизни) и проявляется как продукт двух одинаково важных факторов: конкретного индивида (демона и духа) и случайности (суммы эффективности всех индивидов). Или, как мы обнаружили в физике: индивид обладает лишь половиной суверенитета, поскольку он вынужден и принуждается случайностью, которая является чуждой силой, противостоящей ему и абсолютно независимой от него.

Ограниченность, половинчатая независимость человека – это факт, который невозможно отменить. Даже с самой высокой точки зрения, которую мы сейчас занимаем, мы видим индивидуума так же, как и в физике. В мире, исследуйте, где и как хотите, вы всегда найдете только индивидуальную, полунезависимую волю.

Но отсюда следует, что все доктрины, которые смещают это среднее положение личности между двумя полюсами: полной самодостаточностью и полной зависимостью, и особенно те, которые помещают личность в одну из обозначенных полярных точек, являются ложными.

Таким образом, мы вновь оказываемся перед пантеизмом и экзотерическим буддизмом.

Согласно пантеизму, индивид – ничто, бедная марионетка, простое орудие в руках простого единства, скрытого в мире. Отсюда следует, что ни один поступок человека не является его поступком, но Божественным деянием, совершенным в нем, и что он не несет даже тени ответственности за свои поступки.

Пантеизм – это великое учение, в котором раскрыта половина истины. Существует власть, которая не контролируется человеком, в чьих руках она находится; но эта власть, шанс, ограниченный самим человеком, является половинчатой властью.

Согласно великому учению Будды о карме, которое, к сожалению, почти неизвестно в Западной Европе (люди обычно придерживаются причуд, наростов пышного восточного воображения, и упускают из виду драгоценную суть), личность, с другой стороны, является всем. Индивидуальная судьба – это исключительно дело рук самого человека. Только карма управляет судьбой.

Все, что человек делает и что с ним происходит, будь то удача или несчастье, вытекает из его существа, из его достоинств и недостатков.

Согласно учению Будды, внутренняя сущность человека формирует из себя то, что мы называем случайностью. Если я иду по улице и в меня попадает пуля, которая предназначалась кому-то другому, мое всемогущее существо направило пулю в мое сердце. Если все пути выхода закрыты передо мной, и я, отчаявшись, должен идти на смерть, то это не чужая сила, а я сам сдвинул и поставил сцену так, что не могу оставаться в жизни. Если болезнь забрасывает меня на годы Если болезнь бросает меня на постель боли на долгие годы, значит, я сделал все, что болезнь должна была принести, эффективным именно таким образом, благодаря своему полному индивидуальному самовозвеличиванию. Если я стал богатым, уважаемым, властелином миллионов, то только я один направил все таким образом, чтобы занять именно это положение. Короче говоря, все, даже то, что мы справедливо приписываем посторонней силе, случайности, является исключительно моей работой, излиянием моего всемогущего существа, которое находится только под ограничением своей определенной природы, то есть всех хороших и плохих поступков в предыдущих жизнях. И то, что человек делает в своей нынешней жизни, вместе с остатками безнаказанных и невознагражденных поступков из предыдущих жизней, формирует детерминированное существо для нового хода жизни, которое снова собирает, группирует и делает эффективным из себя то, что мы бы назвали случайностью.

Учение о карме – это великое, глубокое учение, подобное пантеизму, и в нем, как и в этом, раскрывается половина истины. Человек обладает реальной силой, которую не контролирует случайность; но эта сила ограничена случайностью, это половина силы.

Буддизм оказывает на мыслящего человека несоизмеримо большее очарование, чем пантеизм, хотя он оскорбляет опыт не больше и не меньше, чем последний, и фальсифицирует истину; ибо если всемогущее единство, скрытое в мире, всегда оставляет наше сердце холодным и всегда остается чуждым ему, то буддизм стоит исключительно на индивидуальности, подлинном реальном, единственно определенном для нас, том, что нам сразу дано и близко известно.

И тогда часто бывает совершенно непонятно, когда в каком-то значительном происшествии видишь, как группируется внешнее, как внезапно закрываются или открываются задники, когда наступает время для внутреннего. В такие моменты человек становится последователем великолепного, гениального сына короля и восклицает: да, он прав, человек сам творит свою судьбу. —

Повторяю, однако: полуавтономия – это факт в имманентной сфере, который нельзя отменить.

Тем не менее, она может быть дополнена полной автономией личности.

индивида, если переместить прошлую трансцендентную область в настоящую имманентную.

25.

Все, что есть, было в простом до-мировом единстве. Поэтому все, что есть, метафорически говоря, участвовало в решении Бога не быть, приняло в Нем решение перейти в небытие.

Замедляющий момент, сущность Бога, сделал невозможным немедленное исполнение постановления. Мир должен был появиться на свет – процесс, в котором тормозящий момент постепенно аннулируется. Этот процесс, общая судьба вселенной, был определен божественной мудростью (мы всегда говорим образно), и в нем все сущее определило свой индивидуальный ход.

Теперь Будда прав: все, что со мной происходит, все удары и выгоды случая – это моя работа: я их завещал. Но не в мире я впервые вызываю их всемогущей, непознаваемой силой, а перед миром, в простом единстве, я определил, что они должны поразить меня.

Теперь и пантеизм прав: судьба мира едина, есть движение всего мира к одной цели; но никакое простое единство в мире не осуществляет ее, действуя в иллюзорных личностях то в этом направлении, то в том, но простое единство до мира определяет весь процесс, а в мире осуществляют его только реальные личности.

Теперь прав и Платон, который (De Rep. X) позволяет каждому человеку, прежде чем вступить в жизнь, самому выбирать свою судьбу, но выбирает он ее не непосредственно перед рождением, а еще до того, как мир вообще, в трансцендентной сфере, когда имманентного еще не было, определил свой жребий.

Наконец, свобода теперь объединяется с необходимостью. Мир – это свободный акт предмирового единства; но в нем господствует только необходимость, потому что иначе цель никогда не была бы достигнута. Все взаимосвязано с необходимостью, все направлено к единой цели.

И каждое действие человека является одновременно свободным и необходимым: свободным, потому что оно решено до мира, в свободном единстве, необходимым, потому что решение реализуется в мире, становится делом.

26.

Это должен быть правильный принцип, из которого так легко, бесцеремонно и ясно вытекает решение величайших философских проблем, которые самые гениальные люди всех времен безнадежно опускали руки, исчерпав на них все свои мыслительные возможности.

Когда Кант думал, что постиг сосуществование свободы и необходимости через различие между умопостигаемым и эмпирическим характером, он не мог не заметить:

Разрешение представленных здесь трудностей, однако, скажет кто-то, имеет много тяжеловесности и вряд ли поддается яркому изложению. Но разве все остальные, которые были или могут быть опробованы, проще и понятнее?

Все они вынуждены были ошибаться, потому что не знали, как создать чистую имманентную и чистую трансцендентную области. Пантеисты ошиблись, потому что проследили реально существующее единое мировое движение до единства в мире; Будда ошибся, потому что из реально существующего в индивиде чувства полной ответственности за все свои поступки ошибочно заключил о полной самозначимости индивида в мире; Кант ошибся, потому что хотел охватить одной рукой свободу и необходимость в чисто имманентной области.

Мы, напротив, поместили простое единство пантеистов в прошлую