Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе - Александр Стыкалин

Венгерские представители, настаивая на репатриации своих граждан, выражали недовольство слабым откликом мигрантов на призывы к возвращению и обвиняли правительство ФНРЮ в двойственности, непоследовательности и заигрывании с Западом. С югославской стороны в свою очередь звучали упреки в адрес венгерских эмиссаров (членов совместной комиссии по репатриации) в неспособности проводить эффективную работу среди беженцев, в том числе агитационно-пропагандистскую. И это было недалеко от истины. Так, при посещении лагерей членами комиссии по репатриации мигрантов зачастую нервировало, когда они вдруг видели знакомых им по Венгрии офицеров госбезопасности (AVH), от которых им трудно было ожидать чего-либо хорошего. С другой стороны, и югославские чиновники могли своими глазами наблюдать грубый прием беженцев на пограничных контрольно-пропускных пунктах, что охлаждало их готовность сотрудничать с правительством Кадара, поскольку вызывало опасения, что венгерские партнеры будут и далее компрометировать перед лицом западного общественного мнения имидж нейтральной Югославии, «вступившей в сговор» с советским сателлитом за счет тысяч венгерских граждан, бежавших от преследований. Несмотря на препятствия венгерских спецслужб, до адресатов в югославских лагерях иногда доходили письма из дома с советами не возвращаться при сложившихся обстоятельствах, и это лишний раз заставляло задуматься тех, кто изначально выражал готовность добровольно вернуться на родину. Вместе с тем плохие условия жизни в лагерях, равно как и более медленное (в сравнении с Австрией) оформление разрешений выехать на Запад[470] служили для беженцев мотивами выбора в пользу репатриации. Тем не менее число согласившихся вернуться из Югославии домой к началу апреля, по некоторым данным, не превышало 2100 человек, что было в несколько раз меньше количества желающих отправиться в западные страны. Это объяснялось помимо всего прочего и тем, что 31 марта подходил к концу срок, в течение которого в соответствии с объявленной 29 ноября амнистией беженцы должны были вернуться на родину. Вероятно, при более эффективной постановке дела со стороны правительства Кадара показатель мог бы быть более высоким – ведь с массовым выездом на Запад происходили задержки (из беженцев, весной 1957 года заявивших желание мигрировать на Запад, лишь меньше половины в течение последующих 4 месяцев получили разрешение на выезд; США фактически еще в апреле установили мораторий на прием новых мигрантов[471]). В этих условиях многие разочаровались и уже всерьез стали рассматривать репатриацию в качестве альтернативы.

В мае 1957 года Югославию вновь посетил Верховный комиссар ООН по делам беженцев, выразивший неудовольствие тем, что представители Международного Красного Креста не были допущены к местам репатриации венгерских беженцев, в частности несовершеннолетних. 7 мая он сделал официальное представление министру внутренних дел ФНРЮ, поставив под сомнение добровольность возвращения в Венгрию некоторых подростков 14–16 лет[472]. В конце мая – начале июня по требованию Верховного комиссара ООН группа иностранных журналистов была допущена в лагеря. Хотя их прием был обставлен настоящей показухой, впечатления оказались однозначно плохими – в репортажах, опубликованных в западной прессе, проводились прямые параллели с концлагерями времен Второй мировой войны. После этого югославские власти несколько улучшили условия проживания и культурного обеспечения в лагерях, особенно тех, где пребывало много несовершеннолетних – среди прочего были организованы курсы английского и французского языков для молодежи, желающей отправиться на Запад, начали проводиться спортивные состязания. Активизируется обучение детей по программам венгероязычных югославских школ, из Воеводины в лагеря приглашаются учителя (а также священнослужители), владеющие венгерским языком. Кое-где организуются кинопоказы. Западные эмиссары настаивали на более активном участии Международного Красного Креста (и его национальных организаций, представляющих развитые страны) в обустройстве лагерей. Эта настойчивость приносила свои результаты. Так, на средства шведского Красного Креста была оборудована скромная база отдыха для несовершеннолетних беженцев на Адриатическом море, закуплен спортивный инвентарь. В лагерях стали более широко распространять югославскую венгероязычную газету «IJj szo» («Новое слово»), издающуюся в Нови-Саде. Из нее читатели могли почерпнуть официальную югославскую версию венгерских событий, сильно отличавшуюся от той, которая преподносилась советской и венгерской пропагандой[473] (как следует из отчетов эмиссаров, занимавшихся вопросами репатриации, это вызывало явное неудовольствие венгерской стороны).