Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе - Александр Стыкалин

С 4 ноября в Югославию бежали люди, не принявшие нового советского силового вмешательства и свержения правительства И. Надя. Югославские пограничники поначалу заставляли их возвращаться в Венгрию, иногда передавали сотрудникам венгерских спецслужб, во второй половине ноября постепенно выходивших из шокового состояния. Многие сопротивлялись, проявляли упорство в достижении поставленной цели, некоторые, потерпев неудачу с пересечением югославской границы, бежали в Австрию. В венгерском обществе знали, что титовская Югославия (нередко выдававшаяся венгерскими реформ-коммунистами за образец для Венгрии) не хочет пускать беженцев, и в силу этого в ноябре-декабре увеличился поток в направлении Австрии.

С югославской стороны охрана границы была значительно усилена, на помощь пограничникам были призваны армейские части, включая целую танковую дивизию, пододвинутую к границе. Кое-где частично восстанавливаются ранее снесенные технические заграждения. Несмотря на некоторое смягчение советско-югославских[453], а затем и венгерско-югославских отношений в 1955–1956 годах[454], годы конфронтации давали о себе знать. В первую неделю после крупномасштабной советской военной акции в Венгрии часть югославского общества (включая военнослужащих) испытывала реальный страх перед возможным вступлением советских войск на территорию ФНРЮ в случае расширения международного конфликта, и это только усиливало напряженность на границе. По приближавшимся к границе людям с югославской стороны неоднократно открывался огонь, что приводило к человеческим жертвам. К концу ноября налаживается сотрудничество венгерских и югославских спецслужб в деле предотвращения побегов; в частности, югославской стороной передавалась венгерским властям информация о тех местах, где чаще всего совершались побеги, с тем чтобы там была усилена охрана границы. В свою очередь, сотрудники югославского посольства в Будапеште, поддерживавшие довольно тесные связи с венгерскими национал-коммунистическими кругами, преданными Имре Надю и оппозиционными правительству Кадара, получили из центра установки не побуждать людей из круга своего общения к эмиграции: пусть остаются дома, чтобы в Венгрии не сужался круг друзей нейтральной Югославии, строящей социализм, но при этом проводящей независимую внешнюю политику. Несмотря на все принимаемые меры, количество беженцев росло, в конце декабря в Югославии их было зарегистрировано более 1200 человек.

Еще во второй половине ноября венгерские власти проявили готовность принять репатриантов не только из Австрии, но и из Югославии. Правительственные эмиссары были посланы в Белград с целью обсудить проблему беженцев и встретили там понимание официальной венгерской позиции – руководство ФНРЮ выразило незаинтересованность в приеме мигрантов из Венгрии. Созданная на основе взаимной договоренности совместная комиссия посетила лагеря, в которых временно разместили беженцев. Однако энтузиазма с их стороны эта инициатива не вызвала. В одном из лагерей беженцы, среди которых были рабочие и студенты, резко выступили против возвращения домой, угрожали даже выбросить непрошенных агитаторов в Драву.

В начале декабря в венгерской прессе появляются сообщения о заключенном 29 ноября между двумя правительствами соглашении о репатриации людей, бежавших в Югославию из Венгрии. Интерес в скорейшей репатриации беженцев был, таким образом, взаимным, с югославской стороны он объяснялся не в последнюю очередь страхом властей перед возможной дестабилизацией положения в стране под влиянием венгерской революции[455]. Показательно, что соглашение о репатриации было заключено несмотря на осложнение венгеро-югославских отношений, связанное с «делом Имре Надя» – бывший премьер-министр и большая группа людей из его окружения были обманным путем выманены из югославского посольства, где укрывались начиная с 4 ноября, и незаконно переправлены в Румынию[456].

По итогам поездки венгерских эмиссаров по лагерям был составлен список желающих возвратиться домой (141 человек, из которых, по некоторым данным, не все воспользовались затем возможностью вернуться). Договорились о конкретных местах передачи беженцев венгерским властям в два приема, 7 и 9 декабря. Если у кого-то из них при пересечении границы в югославском направлении было изъято оружие, оно возвращалось венгерской стороне как собственность Венгрии. Западные журналисты не были допущены к местам репатриации, что сразу поставило под вопрос добровольность возвращения. Недоверие усилилось вследствие выраженного нежелания югославских властей организовать встречу репатриантов с находившимися 9 декабря в ФНРЮ представителями ведомства Верховного комиссара ООН по делам беженцев.

Западная пресса довольно много писала в это время о положении на венгеро-югославской границе. Комментируя в негативном ключе соглашение двух коммунистических режимов о репатриации, она выражала неверие в то, что беженцы возвращаются добровольно. Британский Форин офис официально проявил недовольство тем, что английские репортеры не были допущены в лагерь, где находились беженцы, которых собирались репатриировать.

Заключенное венгеро-югославское соглашение, впрочем, отнюдь не означало прозрачности в отношениях двух режимов и взаимного доверия. Венгерская разведка посылала под видом беженцев своих агентов в югославские лагеря, произошло по меньшей мере 4 скандала, связанных с их разоблачением, причем посольство ВНР всячески отрицало свою причастность к происходящему. Ни одна из сторон не хотела эти случаи афишировать, делать предметом комментариев западной прессы, агентов тайно возвращали в Венгрию. В свою очередь в конце ноября один из офицеров венгерского ПВО связался с югославским военным атташе в Будапеште, обратившись с предложением переправить в нейтральную ФНРЮ (сотрудничавшую в военной области со странами НАТО) новейшее военно-техническое оборудование. Причем осуществление задуманного плана предполагало также организацию побега ряда офицеров Венгерской народной армии. Югославская сторона колебалась, видимо, не желая шумного скандала в двусторонних отношениях в случае разоблачения. Но перевесил все же соблазн овладеть новейшим оружием: в Белграде предпочли закрыть глаза на явно авантюрный план и не проинформировать о нем венгерских партнеров, позволив тем самым осуществиться скандальной акции.