Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе - Александр Стыкалин

Постановка вопроса о непосредственном отклике в Советском Союзе на венгерскую революцию 1956 года заставляет учитывать мощнейший диктат пропагандистской машины и тот дефицит информации о происходившем в Венгрии, который существовал в советском обществе. Достаточно сказать, что о таком значительном событии кануна венгерской революции, как перезахоронение останков Ласло Райка 6 октября, в советских газетах не было никакого упоминания. Утром 24 октября советские газеты также вышли без какой-либо информации о происходившем в Венгрии накануне, в первый день революции[496]. Очевидно, органы КПСС, ведавшие партийной пропагандой, исходили из ложных предположений о том, что восстание в Будапеште удастся подавить в течение одного дня и только после этого можно будет сообщить советской публике о неудачной попытке «контрреволюционного путча, поддержанного империалистами». 25 октября в «Правде» действительно выходит сообщение ТАСС под характерным заголовком «Провал антинародной авантюры в Венгрии». В последующие дни в ожидании окончательного краха крупномасштабного массового движения в центральных советских газетах публиковались материалы под аналогичными заголовками (как правило, варьировались слова «крушение», «крах» или «провал» антинародной авантюры), что не только свидетельствовало о недостатке журналистского мастерства, но явно неадекватно отражало динамику событий в Венгрии. На это обратили внимание и в редакции главной венгерской партийной газеты «Szabad Nép», вступившей в дискуссию с «Правдой»[497]. Положение в Венгрии в конце октября (не только продолжение повстанческой борьбы, но и повсеместный распад старых партийно-государственных структур, на смену которым приходили стихийно возникавшие национальные комитеты и рабочие советы) заставило «Правду» отказаться, конечно, не от оценки событий как контрреволюционной авантюры, но от прежних чересчур оптимистических заявлений о ее якобы уже произошедшем крушении. На протяжении нескольких последующих дней главная газета КПСС предельно скупо освещала венгерские события и только 3 ноября провела массированную пропагандистскую подготовку запланированной на следующий день решающей военной акции по свержению не оправдавшего доверия Москвы правительства Имре Надя, опубликовав большую подборку тенденциозно подобранных материалов о зверствах «контрреволюционных банд»[498]. Таков был агрессивный пропагандистский фон, на котором формировалось мнение рядовых советских граждан о венгерских событиях.

У советских руководителей не возникало сомнений в эффективности пропаганды и в том, что многомиллионное советское общество примет навязанную сверху официальную версию венгерских событий. Член Президиума ЦК КПСС М. А. Суслов 6 ноября на торжественном заседании московской партноменклатуры по случаю очередной годовщины Октября 1917 года говорил о том, что все советские люди «радуются победе, одержанной венгерскими трудящимися над контрреволюцией»[499]. Хотя поток дезинформации на самом деле оказывал огромное влияние на настроения в советском обществе, Суслов явно выдавал желаемое за действительное. Источники свидетельствуют о неоднозначности восприятия советским обществом венгерских событий[500]. Да, большинство советских граждан действительно в той или иной мере принимали на веру утверждения официальной пропаганды[501]. Наиболее эффективным пропагандистским аргументом в пользу необходимости силового решения был тезис о том, что Советская Армия своим вмешательством в Венгрии якобы предотвратила новую большую войну. Поскольку в 1956 году Вторая мировая война была в памяти людей даже молодых поколений – как в СССР, так и на Западе, – этот аргумент активно применялся и во внешнеполитической пропаганде, к нему охотнее всего прибегал и Н. С. Хрущев, в частности, в беседах с иностранными корреспондентами[502].