Епистинья Степанова - Виктор Конов

«Что-то вроде оборвалось внутри…»

Его виноватая улыбка испугала Пестю больше всего. Улыбка была несвойственна отцу и так неуместна сейчас, от нее повеяло чем-то страшным.

Суетливо и заботливо отца устроили на арбу. И вот отец, всегда такой сильный и надежный, беспомощно лежит на возу и смотрит в небо, с которого моросит дождик из уходящей тучи. То ли капли дождя, то ли слезы боли и горя катятся по его лицу.

Приехали на хутор Шкуропатский. С разрешения пана Шкуропатского, владельца хутора, выкопали землянку, устроили над ней из камыша крышу.

Через несколько дней Федор умер.

Крушение надежд

Переселяясь, большая семья Рыбалко, конечно, собралась с духом, приготовилась и к сложностям, лишениям в незнакомом крае, рассчитывая одолеть все испытанным крестьянским оружием: трудом и терпением. Но такого удара судьбы семья не ожидала, она оказалась к нему не готова.

В те несколько дней, которые еще прожил Федор Рыбалко, Феодора и старшие дети советовались с ним, как быть дальше.

Федор наказывал:

— Расходитесь по хуторам, идите внаймы…

Но тогда семья должна рассыпаться, перестать существовать как семья.

Отец был главной опорой, все держалось на нем. Если бы все пошло по-задуманному, Федор взял бы в аренду землю у генерала Шкуропатского, через год построил бы хату — новое гнездо семьи, из которого подраставшие дети вылетали бы в жизнь, обзаводились своими семьями и хатами при поддержке отца и матери. Непросто было бы Федору и Феодоре поставить на ноги девять детей, но дети-то не нахлебники, а толковые, работящие парни и девчата. Первым женился бы Данила, он уже взрослый, жених, ну а там… Все пошло бы житейски складно, как из веку в век шло в крестьянской жизни, если в нее не вмешивались злые силы.

Федор знал, что Данила не мог заменить его, не было у сына такого житейского и хозяйственного опыта. А тут новый край, неизвестные порядки, да и надо было ему тогда оставить надежды обзавестись своей собственной семьей, а все силы, всю жизнь положить на братьев и сестер. Такая ноша Даниле не по силам… Ну а мать, женщина, одна, тем более не могла потянуть такой воз.

Чтоб не пропасть в чужом краю, оставался один выход — идти по хуторам наниматься к богатым казакам в батраки. А дальше — что Бог пошлет каждому.

В ясный весенний день, когда звенели в голубизне жаворонки, крякали в камышах утки, когда вся скуповатая природа степи полна жизни и ярких красок, Федора скромно похоронили на кургане. Феодора всеми силами сдерживала себя, не голосила: нельзя сейчас размякать, расслабляться, терять голову, нельзя пугать детей отчаянием.

А затем стали искать места, устраиваться, наниматься.

Пестя устроена

Нашлось место и для маленькой Пести: Данила вскоре отвез ее на другой хутор, отдал внаймы смотреть за хозяйской птицей. Вот и кончилось у Пести детство. Кончилось рано, резко, в самом расцвете светлых детских лет.

Еще вчера улыбались Песте тату и маты, братья и сестры, еще вчера была она младшенькой, любимицей, и вот уже — на каком-то хуторе, у нее канительная, настоящая работа, а вокруг нет ни близких, ни родных, нет даже просто знакомых людей. При живой матери и восьми братьях и сестрах она почувствовала себя круглой сиротой.

С этого времени отложилось у нее в душе, что счастье ненадежно, недолго, вспыхивает и гаснет, как августовские зарницы. Ко всему в жизни надо быть готовой.

Что за хутор, где оказалась Пестя и прожила до замужества, как далеко от Шкуропатского — сейчас никто не скажет. В удобных местах, у реки, хутора стояли часто: дом владельца с хозяйственными постройками и садом, а если у хозяина много земли, неподалеку — хаты арендаторов. В людской при хозяйском доме жило на зыбких правах немало людей со сложными биографиями, все они работали на хозяина. Летом из центральных губерний приходили косить траву или убирать хлеб мужики и бабы, в надежде, что казак пригоршнями насыплет им серебра в подставленный подол.

Для общего представления приведем опись хутора Евтихия Чепиги, племянника бывшего кошевого атамана Захария Чепиги. Хутор устроен был на реке Кирпили.

На одном из похожих хуторов и жила Пестя, опекая гагающие, крякающие и кудахтающие стада.

Пасти птицу летом еще сносно, но вот зимой… Хозяева взяли девочку на первых порах работать за харчи. Одежды теплой у нее не оказалось, и зимой, давая корм своим крикливым подопечным и приглядывая за тем, чтобы «чехонские» свиньи не сожрали корм «индейских» кур, гусей и уток, девочка мерзла.

Однажды Пестя попросила хозяйку:

— Тетя, дайте мне спидныцю, а то холодно.

— И в одной гарна! — ответила хозяйка. — Ты почаще наклоняйся, собирай гусиные перья, вот и согреешься.

Порядки на хуторах сложились грубые, бесцеремонные. Богатые хуторяне не обременяли себя культурой и образованием, офицеры и генералы совсем недавно «выбились в дворяне» из простых казаков; в качестве помощников, управляющих богатые казаки брали людей пожестче и погрубее, которые могли бы держать в руках ту своевольную силу, тот народ, что приходил наниматься в батраки или на сезон. Среди пришлых обнаруживались и беглые, и бродяги, и работяги, «имели прибежище сумнительные люди», как писалось в полицейских бумагах. На иных хуторах складывались вполне крепостнические порядки, обнаруживались местные салтычихи, хозяйки, избивавшие своих работников и работниц.