Труба Иерихона - Юрий Никитин

Пухлые коралловые губки Виолетты капризно изогнулись.

Что такое?.. Разве салат из маукрии можно класть к мясу?..

Это, пролепетал посыльный, это не маукрия...

Я же вижу красные полоски! заявила Виолетта. Вон! Разве этоне маукрия?

Это фицелия, выдавил посыльный. Пот крупными каплями стекалпо лицу, капал на белоснежную рубашку. У нее тоже... полоски. Их часто путают,уж простите... Но это фицелия, клянусь!

Виолетта закусила губку, на лбу образовалась едва заметнаяскладка. В глазах появилось задумчивое выражение.

Гм... Ладно, оставь, сказала она. Я расставлю все сама.

Она приподнялась, вытащила из сумочки банкноту. По лицубедного араба текли крупные капли пота, губы вздрагивали, а вытаращенные глазастали отчаянными.

Когда за ним закрылась дверь, Дмитрий выдохнул:

Ну, ты даёшь...

Она удивилась:

А что не так?

Да ты ж ему теперь будешь сниться всю жизнь! Не жаль парня?

Она капризно надула губки:

Не одеваться же ради тех двух минут, пока он вкатит столик собедом? А потом снова раздеваться... Не слишком ли много чести для простогопосыльного?

Дмитрий перевел дыхание:

Вообще-то он, конечно, не король... Гм, ты уверена, чтоздесь, на Аравийском полуострове, уже настолько американизировалось...

Она расхохоталась:

Нет, ты же знаешь, что даже у нас ещё не настолько... Нопочему бы не обшокировать этих лакированных обезьян? К тому же они, эти туземцы,от комплекса неполноценности всегда стараются забегать вперёд. Как этоназывается... быть королистее... м-м-м... папистее...

Быть большим роялистом, сказал Дмитрий, чем король. Илибольшим папистом, чем Папа Римский. Да ты, оказывается, ещё умница. Не толькоздесь стараются забежать вперёд в раскрепощённости! Я знаю по крайней мере ещёодну такую страну...

Виолетта села, умело разложила мясо на тарелочках. Дмитрийснова засмотрелся на её ладное тело.

Она показала язык:

Что?.. Это вот мясо по-гурски...

Дмитрий только сейчас обратил внимание на тарелки с горкойблестящих ломтиков, похожих на студень, выплеснутый в декабре за окно. Кромеэтого, которое по-гурски, тоненько позвякивали широкие фужеры, а бутылкашампанского искрилась инеем.

К черту это гурское, ответил он грубо. Я знаю мясо послаже.

Она счастливо пискнула в его сильных руках. Дмитрий жаднобросил её на ложе, Виолетта со смехом обхватила его за шею.

Дыхание ещё не вернулось к нему, когда в сердце кольнуло,словно заноза, а в мозгу тут же оформился неприятный вопрос. Виолетта лежаларядом, раскинув руки и ноги, в полном изнеможении, на белом нежном телемедленно исчезают красные пятна от его рук и полосы... ага, это он её такзагибал, на верхней губе блестят мельчайшие капельки пота.

Она смотрела на него с радостным изумлением. Он спросилхриплым голосом:

Извини, это не моё дело... но ты сейчас так далеко от своегодома. А как же твои... домашние?

Она перевела дух, вскинула бровки в искреннем удивлении:

Хочешь спросить, что делает муж? Работает, как обычно, встраховой компании. Два месяца тому его повысили. Сейчас получает на двестидолларов в неделю больше. У него хорошая работа, он не может её оставить, чтобыехать со мной... А у меня тоже хорошая работа. Так приятно, понимаешь, бытьцивилизаторшей! Гасить их дурацкие споры, нести свет в дикарские души, неслыхавшие о Фрейде! У нас женщины давно перестали сидеть квочками возлеработающих мужей. Мой контракт закончится через два месяца. По возвращении мызапланировали ребёнка.

Он выпустил из груди задерживаемый воздух, стараясь сделатьэто понезаметнее. Прекрасная новость, её от мужа отделяет еще два месяца!

И Тихий океан в придачу.

А меня, подумал он со сладкой дрожью в теле, ничего неотделяет. И можно многое придумать, многое решить, многое повернуть иначе.

Виолетта, сказал он с трудом, ох, Виолетта...

Что с тобой?

Дмитрий с трудом заставил себя слезть с великолепнойпостели. В огромном зеркале отразилась сухощавая мускулистая фигура. На чистойкоже выступили крохотные капельки пота. Сейчас бы ещё в одну руку винограднуюгроздь, а в другую... в другую... что там было в другой у Диониса, богапьянства и разгула? Пьянства и этого... как его, расслабления? Бога оттяжки,балдёжа?

Сегодня у меня встреча, ответил он с усилием. Чёрт...

Во сколько? спросила она деловито.

В шесть... О, дьявол! Уже опаздываю.

Одевайся, предложила она, а я пойду подгоню к подъездумашину.

Он испугался:

Голая?

Она смешливо наморщила носик:

А что, у меня плохая фигура? Ладно, для твоих пуританскихвзглядов уж оденусь. А ты можешь выпрыгнуть прямо из окна, там ближе. Ты в окнапрыгать умеешь?

И в окна, и через окна... Ух ты! Оставайся так, пока неприду!!!

Обнажённая, чистая, как рыбка, и свежая, как земляничка утром,она в грациозной позе стояла у окна в садик. Солнечные лучи пронизывали её кожупо краям, она казалась окружённой розовым ореолом.

Что? переспросила она непонимающе. Что ты... Ах вот ты очём!..

Он слышал её счастливый смех, когда кубарем скатывался поступенькам. Машина стояла у подъезда.

Молчаливый погонщик верблюдов, которого Дмитрий тут жеокрестил Магометом, вёл его на окраину города. Дмитрий подозрительнопосматривал в сгорбленную спину, какие только люди не работают на зарубежныеспецслужбы, но шел послушно: этот человек назвал пароль правильно.

Инстинктивно ожидал увидеть хрущобы с плоскими крышами,услышать кричащих ишаков, собирался проталкиваться сквозь массу голопузыхдетишек на улице — насмотрелся в Душанбе, но здесь на окраине располагалисьтакие дворцы, что он понял: в центре города ютится едва ли не беднота. И хотябеднотой трудно назвать пузана, что занимает квартиру в шесть комнат, но здесьчастные имения... Или виллы, как их все чаще зовут.

Высокий забор с ажурным рисунком, ни намёка на живое,строгие геометрические узоры, телекамера слежения, массивные и вместе с темсловно бы воздушные ворота...

За забором простирается зеленое поле, словно бесконечнаяплощадка для гольфа, а в глубине к синему небу устремился белоснежный дворец.На фоне чистого неба он выглядел как будто сотканный из пены, легкий ивоздушный. Мавританский, почему-то мелькнуло в голове.