Песок в раковине - Н. Свидрицкая

предпринять — и вдруг выскочила на открытое пространство и очутилась по грудь в высокой траве. Тут же упала на четвереньки, отползла в сторону, потом побежала, согнувшись, и наконец со всего маху скатилась в овраг и затаилась, не дыша. Выводок чёрно-белых свинок бросился от неё во все стороны, оглушительно визжа. Она отползла в сторону, поглубже в травяные заросли, сжалась в комок. Прошла целая тысяча лет прежде, чем она услышала топот и треск. Двое пробежали мимо: один совсем близко, другой — чуть в стороне. Переведя дух и взяв в обе руки по распылителю, Анна вскочила и выстрелила в спины — оба раза не промазав. Всей кожей продолжая ощущать смертельную опасность, она снова нырнула в овраг и выскочила с другой стороны, навстречу третьему андроиду — почти лицом к лицу. Они выстрелили почти одновременно, Анна чуть раньше, и это её спасло. Раздался чудовищный треск в месте встречи двух одинаковых зарядов, Анну отбросило волной в овраг, обожгло лицо, оглушило, андроида же сожгло подчистую. Несколько минут Анна лежала, не шевелясь, в ожидании неминуемой смерти, но ничего не происходило. Было тихо. Постепенно Анна смогла согнуть ноги, а потом и сесть. Гора была уже прямо над ней, и она поднялась, чтобы идти вверх, но снова упала в траву.

Яд начал действовать: она видела и окружающие её травы, каждую в отдельности, и противных злых гномов, марширующих по её руке, и царящее в космосе чёрное облако, которое из полной достоинства человеческой фигуры превращалось в жуткого монстра — Л: вара, — который снял с неё лицо и стал натягивать его на своё кошмарное рыло. Ивайр проваливался в бездну, и она тянула к нему руки в тщетной попытке удержать. Но тело её было придавлено к земле, опутано ядовитыми космами лишайника, марширующими гномами, страшной усталостью. От боли и от бессилия Анна заплакала — не смотря на бред, она понимала, что происходит, понимала, что проиграла, не дошла, и сейчас умрёт.

И вдруг к ней кто-то подошёл. Анна могла бы поклясться, что это не бред — кто-то шёл, сминая траву, нагнулся, заслонив солнце, обдал её запахом мяты и корицы. Коснулся лица, прикрыл глаза ладонью. Анна подумала: «Как мёртвой». — И потеряла сознание.

Очнувшись, она поняла, что ей стало легче. В голове прояснилось, и видения исчезли. Она смогла встать, отряхнуться, смазать антисептиком все свои болячки, получив недолгое облегчение, и пойти вверх.

Подъём оказался труднее, чем она предполагала. Издали гора казалась ровной и плюшевой, на самом же деле изобиловала скалистыми обрывами, опасными склонами и непроходимыми зарослями колючих кустов. Поднявшись через четыре часа на плечо горы, Анна едва стояла на ногах, но, увидев вблизи то, что так долго искала, ощутила прилив сил. Взяв в обе руки по трофейному оружию, она смело пошла вперёд.

Гостей охотник не ждал, а если ждал, то не отсюда — Анна уничтожила часть двери и легко проникла в коридор. Она не знала, что должна благодарить за это Ивайра, который уничтожил всю систему слежения; не думая ни о чём подобном, она с чисто женским мстительным удовольствием оставляла по пути сущий погром. Зашла в тупик, но не расстроилась — стала палить по стенам, пока не проделала дыру в какое-то помещение. Один из распылителей после этого перестал действовать, и Анна без всякого сожаления отбросила его в сторону. Вошла, и тревожный женский голос поведал:

— Вы проникли в запрещённую зону!

— Наконец-то! — Злорадно произнесла она.

Охотник лихорадочно пытался что-то исправить, что-то отремонтировать, ругаясь и разговаривая сам с собой при этом. Ничего у него не получалось, поэтому он злился всё сильнее. Ивайр безучастно слушал краем сознания его ругань. Он ничего больше не мог сделать для Анны, и мог только ждать. Ему было безумно жаль её, и он старался отогнать от себя эти мысли — и не мог.

Что-то происходило, и, в конце концов, он обратил на это внимание. Сначала он догадался, что в бункер охотника проник посторонний, а потом понял, что этот посторонний — Анна! Он восхитился ею уже в который раз, и сильнее, чем прежде. «Ти и Мерц, помогите ей!» — Молился он про себя, не замечая, что обращается к древним мероканским демонам ночи, как ребёнок или суеверный глупец.

Потеряв надежду справиться с испорченной техникой, охотник схватился за оружие, но было поздно: Анна появилась на пороге. И как же ужасно она выглядела! Вся в синяках, ссадинах и кровоподтёках, в багровых ужасных волдырях; губы полопались и запеклись, майка порвалась, волосы спутались и слиплись от пота и сока растений.

— Брось! — Хрипло скомандовала она, наведя на охотника дуло распылителя, и он не посмел ослушаться.

— Мы, русские, люди мирные. — Сказала Анна. — И никого первые не трогаем. Но если кто нас тронул, берегись.

— Послушай, мы можем договориться и мирно разойтись…

— Не можем.

— Но мы могли бы…

— Не могли. Где мои спутники? Оба.

— Давай поговорим…

— Я не могу. У меня мало времени. Над твоей планетой Грит, и у него приказ: если я не вернусь, взорвать тебя. Часики тикают, любитель поохотиться.

— Ты больна. Твой киборг вот-вот умрёт! Только я могу…

Анна наконец-то увидела Ивайра. Всё его тело было искорёжено, выгнуто не под тем углом, к шее, вискам и носу подведены трубки с искусственной кровью. «Если он умер… — Мелькнуло в голове, — если он умер…» — Вместе с этой мыслью пришли такая боль, и такое отчаяние, что она готова была убить весь мир и умереть сама. В этот миг охотник попытался воспользоваться моментом и потянулся к какой-то панели. Анна машинально, почти не глядя, выпустила в него заряд, превратив в горстку воняющей липкой пыли, но даже не поняла, что впервые в жизни убила человека. Сейчас её волновала только искорка жизни в том, что осталось от Ивайра, которая либо была, либо нет. От резкого движения ноги её подкосились, она села на пол, не в силах заставить себя посмотреть на браслет.

Но сделать это было необходимо. Время уходило, ей опять становилось всё хуже. Она подняла руку, словно в той была свинцовая гиря, и посмотрела. Сигнал был жёлтый. Ивайр был плох, но состояние его было стабильно. От облегчения она снова заплакала, молча, но неудержимо. Встала, согнулась над ним, коснулась лица. Он открыл глаза, и Анна, громко всхлипнув, опустилась на колени возле стола, на котором он лежал, прижалась лбом к его холодному краю. Надо было делать что-то, но она не могла — плакала и плакала,