Как перевоспитать герцога - Меган Фрэмптон

Эта задача оказалась не из легких. Если бы она была рядом, она бы помогла ему советом, подсказала бы, как представить себя скромным и учтивым. Но ее рядом не было, почему он и был вынужден этим заняться. Ситуация в жанре черного юмора. Но черный юмор – все же юмор, не так ли? А чувство юмора ему никогда не отказывало.

Наконец, когда все было должным образом подготовлено, Маркус отправился на долгую прогулку со своей дочерью. Потому что Роуз стала основной движущей силой всего происходящего. Она не была ключом к его счастью, она была его счастьем. И Маркус знал, что его счастье – их счастье, будет стократ ярче, если Лили вернется в их с Роуз жизнь.

– Лили? – она услышала голос Кэролайн у самого своего уха. – Лили! – Кэролайн, предположительно трясла ее.

– В чем дело? – Лили повернула голову и посмотрела на подругу, даже не попытавшись придать своему лицу более уместное выражение. И, судя по лицу Кэролайн, выражавшему в равной степени сочувствие и раздражение, лицо Лили несло на себе тот же отпечаток отчаяния и горя, что и вчера, и позавчера – всю прошедшую неделю. Хотя лицо Кэролайн с каждым днем выражало все меньше сочувствия и все больше раздражения.

Есть ли у сердечных бед срок годности? Лили очень надеялась на то, что есть, потому что в том состоянии, в каком последнюю неделю пребывала она, жить и работать продуктивно никак не получалось. Больше того, даже просто жить было невыносимо. Но Лили была не настолько простодушна, чтобы надеяться на то, что сердце ее перестанет биться лишь потому, что оно разбито.

– Рекламные листки для завтрашней акции готовы? По просьбе Аннабель леди из числа наших клиенток будут раздавать их членам палаты общин. – Губы у Кэролайн были угрюмо поджаты, что должно было напомнить Лили о том, что это из-за нее, вернее, из-за ее внезапного увольнения они не могут указать в качестве рекламы тот факт, что агентство предоставляет гувернанток в дома высшей аристократии, включая лиц королевской крови, а именно имеющих герцогский титул.

Кэролайн и Аннабель были в курсе всего произошедшего с ней, за исключением эпизода возвращения ночной рубашки хозяину дома. Ни Кэролайн, ни Аннабель не предъявляли Лили никаких претензий, но факт оставался фактом: их надеждам на то, что репутация агентства существенно повысится и на них посыплются заказы от аристократов не ниже графов, осуществиться не удалось.

– Я думала, листки будут раздавать в субботу. Или что-то не так? – Лили жила как в тумане с того самого дня, как вернулась в агентство. Она медленнее соображала, медленнее работала, даже дышала медленнее. Ей с трудом давалось все то, что с легкостью делают те, у кого сердце не вырвано с мясом из груди.

Разумеется, она все преувеличивала. Раздувала из мухи слона. Ломала комедию. Так бы сказали ее подруги. Потому что сердце ее все еще было там, где ему положено быть. Но чувствовала Лили себя так, словно у нее его вырвали.

Кэролайн закатила глаза к потолку.

– Мы как раз об этом и говорим. Мы решили, что лучше всего устроить нашу акцию после завтрашнего голосования. Члены палаты общин уходят на каникулы, и им наши предложения придутся как никогда кстати. Мы говорили об этом, – повторила она еще более раздраженно.

Лили посмотрела на стопку бумаги на столе. Бесконечно растущая стопка, за которую она ответственна целиком и полностью.

Прекрасно. Не только ее жизнь разбилась в щепки, она еще и партнеров своих тянет на дно. Что ей с собой еще такое сделать, чтобы очнуться? Чтобы хоть на время забыть о сердечной боли? Пойти и отнять у дворового пса кость? Чтобы он ее укусил побольнее?

– Я останусь тут и не уйду, пока все не закончу, – сказала Лили. Собственно, ей все равно не придется ничем жертвовать, сидя тут допоздна. Разве что она останется без ужина, который она все равно не смогла бы съесть, и не поспит в кровати, которая все равно никогда не сравнится с его кроватью.

– Ты уверена? Мы с Аннабель тоже можем остаться.

Лили услышала донесшийся из соседней комнаты возмущенный голос Аннабель и чуть было не улыбнулась.

– Нет, я сама справлюсь. Вы и так много работаете.

И это было правдой. Судя по всему, мистер Смитфилд и его зять не слишком тесно общались, поскольку мистер Смитфилд несколько раз заглядывал в агентство и даже привел к ним нескольких своих друзей, которым нужна была прислуга.

Агентство было на плаву, и если и в дальнейшем дела пойдут так, как сейчас (если мистер Смитфилд, которого Аннабель тактично окрестила воздыхателем Лили, будет с тем же постоянством давать агентству работу), можно будет и штат увеличить.

Лили к намекам Аннабель относилась спокойно, как и к визитам мистера Смитфилда. Скорее всего, им двигало похвальное желание помочь ближнему, то есть ей, Лили, которая по каким-то причинам – наверное, Маркус как-то объяснил ее уход лучшему другу и даже дал ему адрес агентства, через которое ее нашел, – лишилась постоянного заработка. К тому же Лили видела, каким взглядом мистер Смитфилд провожал Кэролайн.

– Не засиживайся дольше восьми, – наставительно сказала Кэролайн, надевая плащ. – Позже на улицу выходить опасно. Помни, что жизнь важнее, чем рекламные листки.

– Я помню, – кивнула Лили. Рисковать жизнью она не собиралась, даже с разбитым сердцем. Глупость ее не была беспредельной.

Колокольчик на двери зазвонил часа через три после того, как Аннабель и Кэролайн покинули контору. Лили вскочила, посмотрела на часы и облегченно вздохнула, увидев, что восьми еще нет. Значит, она не нарушила данное Кэролайн слово. Но кто мог прийти в агентство в столь поздний час? Едва ли кто-нибудь из тех, кого Лили хотела бы видеть. Впрочем, ей сейчас никого видеть не хотелось.

Девушка потерла спину, затекшую от долгого пребывания в полусогнутом положении. Почти все листовки были готовы. Работать ей осталось от силы минут двадцать. Хотя в двадцать минут уложиться уже не получится. Сколько еще времени ей предстоит провести в конторе, зависит от того, кто стоял под дверью.

Колокольчик зазвонил вновь.

И еще раз.

Значит, под дверью находится тот, кто не намерен уходить, пока его не примут.

– Кто там? – недовольно спросила Лили, раздосадованная настырностью позднего посетителя.

– Маркус.

Лили застыла как вкопанная. Колокольчик продолжал звенеть.

Из-за двери донесся голос. Его голос – в этом сомнений не было.

– Лили, я знаю, что вы здесь, и я знаю, что вы одна.

Должно быть, возвращение Лили нынешней к Лили прежней уже состоялось, потому что ей очень захотелось язвительно у него поинтересоваться, знает ли он, что за платье на ней надето, раз уж он так хорошо осведомлен обо всем остальном. Впрочем, процесс возвращения не был завершен, потому что нынешняя Лили ни о чем таком его не спросила. Мысли ее и чувства были в смятении, а голова раскалывалась от вопросов – таких, к примеру, как: что он тут делает, и сможет ли она вынести эту новую встречу с ним, и всех прочих вопросов, что задает разбитое сердце.