Как перевоспитать герцога - Меган Фрэмптон

– Я знаю, что Роуз не может понять, почему я не могу там быть, – сказала она, – но вы это знаете. Вы знаете, что произойдет.

Он поднял глаза к потолку и шумно выдохнул, словно хотел воздержаться от того, чтобы не сказать что-то такое, что могло бы…

Впрочем, она понятия не имела о том, чем могли обернуться его слова. Она лишь видела, что по какой-то причине он не хочет их произносить.

– Вы не хуже меня знаете, какие снобы населяют «мой мир», как вы изволите его называть. Вас просто никто не заметит. Вы можете приехать тогда, когда я буду говорить с гостями, и уехать, когда я закончу. Все, что от вас требуется, это проследить за Роуз – я хочу быть уверенным в том, что с ней все будет хорошо.

Лили чувствовала, что колеблется, хотя она и считала его затею безумной. Как он мог так бездумно рисковать будущим дочери?

Он оказался еще более эгоистичным, чем ей думалось.

Ладно. Она сделает так, как он хочет. Но это в последний раз. Так что же, выходит, она уже приняла решение? Да, приняла, хотя и ругала себя за это на чем свет стоит.

Но как ему отказать, если только, увидев отца на чествовании, Роуз могла воочию убедиться в том, что он приносит пользу людям, как бы странно это ни звучало? Потом у Роуз появится новая гувернантка, у которой будет безупречная репутация или, что еще лучше, вообще никакой репутации; которую не придется одевать с головы до пят; которую ни к чему будет допрашивать и целовать тоже. Или ласкать. Или еще что-то в этом роде.

У него будет жена, образцовая леди, которая сможет прикасаться к его великолепной груди, чувствовать, как вздрагивают мышцы под пальцами, которая сможет заставить его забыться от страсти и погрузить пальцы в его волосы, гладить его по спине и…

– Я сделаю то, о чем вы просите, – поспешила сказать Лили до того, как мысли ее успели нанести непоправимый урон ее отчаянной решимости не впасть в отчаяние. Она поставила перед собой цель быть… нет, не быть счастливой – она не была настолько наивна, чтобы ставить перед собой недостижимые цели, но стать менее несчастной, и должна к этой цели стремиться. Каждый человек должен ставить перед собой цель и стремиться к ней, разве нет?

– Спасибо, – обрадованно произнес Маркус. – Я обещал Роуз, что вы поедете с ней, и я с трудом представлял, как смогу ей сообщить, что вы не можете.

Он потер ладонью щеку – именно так, как хотелось сделать ей.

– Я пришлю за вами карету в час. За вами зайдет Джон – лакей, вы его помните. Вы можете подождать в салоне, пока не подойдет время для моего выступления. А сразу после моего выступления можете уехать.

Похоже, он предвидел ее возражения и постарался, насколько это возможно, все уладить так, чтобы ей не к чему было придраться. Словно он хотел совершить доброе дело, но в его планах оказались сразу два добрых дела: показать Роуз себя в роли мецената и обеспечить Роуз той сопровождающей, какую хотелось девочке. Жаль, что эти два добрых дела входили в непримиримое противоречие друг с другом и не могли осуществиться одновременно.

Или все же могли? Лили решила, что если она наденет шляпу с широкими полями и одолжит плащ у одной из своих подруг, вероятность того, что ее узнают, будет сведена к минимуму. Поскольку единственным человеком, который мог бы узнать ее не по одежде, был…

– У меня только один вопрос, – сказала она как можно более непринужденным тоном. – Сестры мистера Смитфилда тоже будут присутствовать?

И вместе с ними их мужья.

Казалось, Маркус видел ее насквозь. Лили с трудом выдержала его взгляд.

– Насколько мне известно, нет, – проговорил он, покачав головой. – Число приглашенных лиц очень ограничено.

– Вот как, – произнесла Лили, чувствуя, как у нее отлегло от сердца. Облегчение, увы, тут же сменилось новой волной паники.

– Вы уже нашли мне замену? Я ведь только завтра вам понадоблюсь, да?

Он как-то очень странно на нее посмотрел, но все произошло так быстро, что Лили пришла к заключению, что ей только показалось, что она увидела в его лице нечто необычное.

– После завтрашнего дня вы мне больше не понадобитесь в качестве гувернантки, – сказал он. – Я обещаю.

Лили перевела дух.

– Ну что же. Тогда спасибо. Увидимся завтра, – кивнула она.

Лили смотрела, как он нахлобучил шляпу и накинул пальто. Она не сводила глаз с его длинных аристократических пальцев, которыми он с подкупающей ловкостью расстегивал самые мелкие пуговицы. Хотя, вполне возможно, пальцы у него были самыми обычными, и он делал ими самые обыденные вещи, а остальное – ее фантазии.

Герцог вежливо прикоснулся к шляпе и слегка поклонился.

– Еще раз спасибо, – сказал он на прощание. – Роуз будет в восторге.

И вышел за дверь раньше, чем Лили придумала, что ответить.

Он это сделал. Он пошел туда. Он не сболтнул лишнего. Он оставался собой. Или, что точнее, оставался собой настолько, насколько был на это способен. Встреча с ней потрясла его. Она мерещилась ему повсюду с тех самых пор, как покинула его дом. Кстати, когда это было? Неделю назад? Всего неделю назад? Невозможно поверить. Но, только увидев ее воочию, он понял, как сильно ему ее не хватает. Как она нужна ему. Как он ее любит. И потому для ее возвращения он пойдет на любые жертвы. Финансовые в том числе. Он вернет ее во что бы то ни стало, и тогда уже не придется придумывать предлоги для того, чтобы оказаться вместе, будь то возвращение его ночной сорочки, или уроки этикета, или ведение бухгалтерии, хотя, возможно, он мог бы воспользоваться ее навыками в этой области, поскольку ему бухгалтерский учет не давался, хоть убей.

– Ваша светлость, добро пожаловать домой. – Томпсон стал еще суровее и неприступнее с тех пор, как Лили так внезапно покинула его дом. Даже его несгибаемый дворецкий попал под ее чары. Что уж говорить о Роуз. У маленькой девочки, разумеется, психика гибче, чем у пожилого дворецкого, но она без конца говорила о мисс Лили, то и дело приводила ее в пример, и этого Маркусу с лихвой хватало, чтобы понимать, как Роуз о ней скучает, даже если сама Роуз этого не понимает.

Маркус не стал затруднять себя поисками другой гувернантки. И даже не планировал этим заниматься до тех пор, пока не претворит в жизнь задуманное. О том, что будет, если его грандиозный план сорвется, он не осмеливался думать.

– Чай в библиотеку, – распорядился Маркус, передавая дворецкому шляпу и пальто, все еще влажные от прогулки под дождем.

– Слушаюсь, ваша светлость, – сурово сказал Томпсон.

Маркус направился в библиотеку, их библиотеку, но, перед тем как войти, остановился в нерешительности. Казалось бы – та же комната, что и раньше, но она стала другой. Маркус проводил в библиотеке все вечера с тех пор, как Лили ушла. Он уходил спать только тогда, когда чувствовал себя окончательно измотанным, потому что знал: если у него останется хоть чуть-чуть сил, он так и не уснет. Он будет лежать без сна и думать о ней. О том, что делали они, лежа в его постели. О том, что он хотел бы делать с ней.