Как перевоспитать герцога - Меган Фрэмптон

Языки их сплелись в жарком танце. Маркус крепко сжимал ее в объятиях. Брюки его натянулись – там, внизу.

Но торопиться ему не хотелось. Кажется, так хорошо ему еще никогда не было. К тому же между ним и Лили все еще существовала преграда в виде нескольких слоев материи. Голова его кружилась от восторга. Маркусу казалось, что он стал свидетелем чуда, и это чудо сотворил он сам. Он вызвал ее силой мысли.

Возможно, ему не придется ничего говорить. Что во всех смыслах хорошо, потому что рот его был сейчас занят куда более приятным делом. И, даже если бы он сейчас с ней не целовался, едва ли он в данный момент был способен на членораздельную речь.

Лили отстранилась. На губах ее играла чувственная улыбка.

– Я не ошибусь, если возьму на себя смелость предположить, что и вы этого хотите?

Маркус кивнул, и руки его, которые в данный момент были куда мудрее его головы, накрыли ее красивые груди. И, кстати, он должен досконально изучить и этот вопрос тоже, хотя он и так знал, что грудь у нее красивая.

– Хорошо, – произнесла она и принялась расстегивать его рубашку.

Лили делала это методично и сосредоточенно. Расстегнув последнюю пуговицу, она попыталась стащить с него рубашку через голову, и, чтобы она смогла это сделать, Маркусу пришлось поднять руки вверх, отойти от нее на шаг и наклониться.

Впрочем, как только она раздела его до пояса, он снова мог делать со своими руками то, чего ему больше всего хотелось: ласкать ее грудь и поглаживать волшебный изгиб, где талия переходит в такие женственно-округлые бедра. Маркуса почти трясло от предвкушения.

– Может, перейдем на вашу кровать? – предложила она с чуть насмешливой улыбкой.

Должно быть, Лили заметила, куда он смотрит. А смотрел он на темный треугольник, чуть просвечивающий сквозь белый хлопок ночной сорочки. А может, она смеялась над ним, потому что с отвисшей нижней губой и остановившимся взглядом он походил на деревенского дурачка. Что неудивительно. Не так уж часто предмет вашей тайной страсти сам приходит к вам в спальню в одной ночной сорочке. С ним, Маркусом, такого не случалось ни разу.

Маркус вновь молча кивнул, и Лили, взяв его за руку, повела к кровати. Затем она села на кровать, свесив ноги, которые не доставали до пола. Маркус сел рядом. Он хотел было приступить к решительным действиям, но она его остановила, прижав ладонь к его животу.

– Вначале я должна закончить начатое, – объявила Лили и, облизнувшись, взялась за пояс его брюк. При этом основанием ладони она задела тот его орган, что уже давно грозил выскочить из штанов. Маркус болезненно поморщился.

– Я не сделала вам больно? – с искренним участием и даже тревогой спросила девушка.

Маркус все так же молча покачал головой. Посчитав, что неприлично так долго молчать, он все же выдавил из себя хриплым шепотом:

– Нет, мне хорошо.

И, правда, хорошо, что он не лишился голоса насовсем, с удовлетворением подумал Маркус.

– Хорошо, – эхом повторила она и начала расстегивать пуговицы на его брюках. Одна пуговица, две… Трех расстегнутых пуговиц ей хватило, чтобы стащить с него штаны. Теперь на нем остались только кальсоны.

Она вновь провела по нему ладонью, и он крупно, всем телом вздрогнул. Обнадеженная, Лили принялась стаскивать с него исподнее, высвободив его истомившийся в заточении детородный орган. Снимать ей больше было нечего.

– Ух, ты, – выдохнула Лили, глядя на самую выдающуюся его часть, не считая носа. Ей, этой части, вернее сказать, ему, его детородному органу, внимание Лили явно пришлось по душе, о чем он не замедлил сообщить красноречиво, но без слов. Самому Маркусу тоже было приятно ее внимание, но взгляду он все же предпочел бы прикосновение.

К счастью, ей, судя по всему, тоже захотелось его потрогать. Лили несколько неуверенно потянулась к нему, провела по его детородному органу подушечками пальцев и стиснула его в ладони. Маркус едва не кончил, но тут же напомнил себе, что он не ограничен двумя минутами, что впереди у них вся ночь, да что там – вся оставшаяся жизнь, и совсем ни к чему так бездарно тратить накопившуюся энергию.

Лили убрала руку как раз в тот момент, когда его член чуть было не послал к чертям все его доводы, и откинулась на подушки, вернее сказать, на подушку – его любимую, – и Маркус, глядя на нее, почувствовал спазм в горле от наплыва эмоций.

– Вы еще не вернули мне мою рубашку, – сказал он и, забравшись с ногами на кровать, провел ладонью вверх по ее ноге.

Лили ухмыльнулась, села и стащила рубашку через голову. А затем бросила ее на пол, к прочим валяющимся там предметам его одежды.

О да. У нее красивая грудь. Как раз под его ладонь. Он знал это точно, потому что уже проверял. И соски ее розовели на белой нежной коже.

Но не будет беды в том, чтобы проверить еще раз, верно?

Маркус погладил ее грудь, ладонью ощущая тепло и мягкость кожи. А потом он чуть-чуть надавил ей на плечи, и она поняла его и легла на спину, а он лег рядом на бок и продолжил исследовать ее тело на ощупь.

Лили тоже перекатилась на бок лицом к нему. Рука ее легла на его бедро, пальцы рассеянно поглаживали его ногу. Он хотел, чтобы она трогала его везде. Чтобы она гладила его, баловала своими ласками.

Он провел ладонью по ее бедру, повторяя его крутые изгибы, и наклонился, ища губами ее губы. Он целовал ее истово, горячо, предвосхищая поцелуями то, что им еще предстояло.

И на этот раз, когда она прижималась к нему, между ними не было никаких преград. И руки его могли достать до любого места, к которому он бы захотел прикоснуться. Поцелуям и ласкам, казалось, не будет конца, но Лили вдруг отстранилась и, глядя на него несколько затуманенным взором, сказала:

– Я пришла подготовленной.

Сказала, слезла с кровати, подошла к двери и, взяв со стула оставленный там сверток, вернулась и, достав оттуда что-то маленькое, дрожащими руками протянула Маркусу.

Французское письмо. Кондом.

Она стояла в чем мать родила и держала в руке кондом. И герцог, который лежал на кровати, тоже был совсем без одежды. Лили сама не верила, что это происходит наяву. Но ведь ей это не снится, верно?

Герцог кондом не взял, и она не придумала ничего лучше, чем забраться на кровать и попытаться применить французское изобретение самостоятельно. Лили переводила взгляд с кондома на его пенис и обратно, и ей как-то не верилось, что один из этих предметов поместится в другой.