Как перевоспитать герцога - Меган Фрэмптон

– Я думаю, они здесь, – пробормотал мистер Дэвис, открывая один из ящиков. – Сколько?

Лили достала деньги из кармана.

– Столько, на сколько хватит этой суммы. И еще крем.

Мистер Дэвис взглянул на банкноты в руке у девушки, быстро посчитал все в уме и принялся рыться в одном из ящиков.

– Хватит на четыре, – сказал он, держа в руке четыре упаковки с кондомами. – Я рад видеть вас, мисс. Я надеялся, что у вас все наладится, и, судя по вашему виду, так оно и есть. И я этому рад. – Мистер Дэвис, как ей показалось, говорил вполне искренне, и эти его добрые слова грели ей душу. Лили оставила работу тогда, когда мать ее умерла, и на дорогие лекарства деньги больше были не нужны. И вот сейчас встреча с мистером Дэвисом напомнила ей, что она не одна в этом мире; что у нее есть друзья и знакомые, которые помнят ее и помогут в случае нужды. У Лили защипало глаза от накативших сентиментальных слез, но она справилась с собой. Мистера Дэвиса ее слезы наверняка смутят куда больше, чем ее заказ.

Хозяин аптеки положил кондомы и крем в пакет из плотной оберточной бумаги и протянул ей. Лили получила сдачу в несколько монет и следом за мистером Дэвисом направилась к двери.

– Спасибо вам, мистер Дэвис, – с искренней благодарностью сказала она.

– Это вам спасибо, мисс. Здесь вам всегда рады, – произнес он.

Мистер Дэвис открыл дверь, и Лили вышла, прижимая покупки к груди. И вот тогда она и столкнулась с мистером Хотоном. Лицом к лицу. Она увидела по его глазам, что он вспомнил, где с ней встречался.

– Вот так встреча, мисс Лили, – подчеркнуто пренебрежительно проговорил мистер Хотон.

– И вам доброго дня, мистер Хотон, – в тон ему ответила девушка, крепче сжимая пакет. Словно мистер Хотон собирался вырвать его у нее из рук.

Он криво усмехнулся, взглянув на ее приобретение, и по его недоброму прищуру Лили догадалась, о чем он, вероятно, подумал. Он подумал, что знает, что там, в пакете. Когда мистер Хотон открыл рот, сердце Лили затрепетало, как пойманная в сеть птичка. Неужели настал час расплаты за любовь к риску? Неужели случилось то, чего она всегда боялась?

– Я знал, что видел вас раньше, только не мог вспомнить, где. Зато теперь я вспомнил. – Ну что ж, хорошо, что он не стал ходить вокруг да около. – И это вам герцог отдал на воспитание свою подопечную?

Надо отдать ему должное, он зрил в корень.

– И вы общались с моими дочерьми и племянницами?

Мистер Хотон распалялся все сильнее.

– Герцог знает? – в праведном возмущении вопрошал мистер Хотон. – Поэтому он вас нанял? Чтобы использовать вас еще и в качестве своей… своей…

Чем сильнее повышал голос мистер Хотон, тем сильнее колотилось сердце Лили. Ее душил панический страх. Еще немного, и она не выдержит и…

– Нет, он не знает, – перебила его девушка.

Мистер Хотон выпятил грудь и, угрожающе набычившись, шагнул к ней. Лили пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не попятиться, поддавшись страху.

– Послушайте, вы, – процедил он сквозь зубы. – Я не хочу поднимать шум вокруг этой истории. Скандал мог бы сильно навредить герцогу, а я этого не хочу, принимая во внимание тот факт, что… – мистер Хотон замялся, и Лили показалось, что она слышит лязг проржавевших зубьев – это в голове его крутились шестеренки. Он с трудом подыскал слова. – …Герцог стал выходить в свет и подыскивает себе жену. – Которой, если все пойдет так, как того хочет мистер Хотон, станет мисс Блейк. – Так что если завтра же ноги вашей не будет в его доме, я сделаю вид, что вас никогда не видел.

Лили проглотила обиду. Она могла бы, конечно, пригрозить ему ответным разоблачением. Раз уж он признал в ней сотрудницу борделя, надо полагать, он там бывал. В качестве клиента, разумеется. И, скорее всего, не один раз. Впрочем, Лили догадывалась, что разоблачение ничего ей не даст. Пострадает в первую очередь ее репутация, репутация ее агентства и в конечном итоге будущее не только ее, но и ее партнеров по бизнесу и многих других женщин с трудной судьбой, которым их агентство уже не сможет помочь.

Итак, у нее есть двадцать четыре часа на то, чтобы исчезнуть. Не из города или страны, хочется думать, потому что мистер Хотон едва ли станет ее преследовать. Ему достаточно того, что она исчезнет из мира, которому принадлежит он и иже с ним, – мира приличных людей.

– Вы меня поняли? – раздраженно переспросил мистер Хотон.

Лили кивнула, прикусив губу.

– Да, – сказала она шепотом и мышкой юркнула за дверь. Успела выскочить на улицу до того, как из ее глаз градом полились слезы.

Разумеется, одно дело решить, что поедешь прямо домой, чтобы сделать предложение руки и сердца гувернантке своей дочери, и совсем другое дело претворить планы в жизнь.

Во-первых, ее не оказалось дома. Отчего-то принято считать, что лицо, которому решено сделать предложение, должно находиться в непосредственной близости от того, кто это предложение сделает.

Во-вторых, вернувшись домой, Маркус обнаружил, что не знает, что ему следует сказать.

В-третьих, она так до сих пор и не вернулась. А ведь прошло целых пять минут с тех пор, как он в последний раз посмотрел на часы.

Неужели она не чувствует, что нужна ему прямо здесь и сейчас? Что он ей нужен? Что он хочет навсегда изменить ее жизнь к лучшему?

Но при этом он так и не знал, что ей скажет.

Его отвлек стук в дверь. Хотя отвлечь можно от мыслей или дел, а Маркус ничего не делал и мыслей – разумных мыслей – никаких не вынашивал.

– Войдите, – произнес он и напряженно вытянулся, сидя в кресле. Если это она, то как ему быть? Маркус так и не придумал, что ей скажет.

– Ваша светлость, мисс Роуз проснулась, – объявил, зайдя в библиотеку, Томпсон. – Этта сказала, что вы попросили сообщить вам, если она проснется. – Поклонившись, Томпсон вышел и прикрыл за собой дверь.

– Спасибо, – поблагодарил Маркус, обращаясь к закрытой двери.

Маркус распрямился, потянувшись. Ноги его затекли – десять минут он провел сидя на корточках под пальмой в горшке. Он так и не понял, знает ли Роуз, где он находится, или просто валяет дурака, делая вид, что не может его найти, чтобы продлить игру. Трудно поверить, что она не способна заметить сидящего под пальмой джентльмена под два метра ростом.

Как бы там ни было, Маркус получил немалое удовольствие от игры – в детстве он играл не так уж много и потому ждал с предвкушением, пожалуй, более жадным, чем то, которое испытывает большинство родителей, возможности поиграть с дочерью. Увидеть ее горящий взгляд, услышать ее восторженный визг.

И еще он рассказывал ей о своем прошлом. Он никогда ни с кем не говорил о Джозефе или своих родителях, даже с теми, кого считал друзьями. Честно говоря, друзей у него было мало. Близких друзей. Но сейчас он мог смело сказать, что он сблизился с Лили. И с Роуз. И даже со Смитфилдом.