Иллюзия отражения - Петр Катериничев

– Зачем было убивать Арбаеву?

– Чтобы выманить на Саратону ее отца. На выстрел. Я давно под него копал, он как зверь – все чуял. Не достать. Дочурка разбилась – и он приехал. И должен был взять в оборот Дронова. А потом – случайно упасть в пропасть.

– Он и упал. Случайно.

– Черт побери! Если бы не этот «ворошиловский стрелок» Данглар! Он бы угробился грамотно и – летально! Водителя Арбаева я прокупил по полной! А так – Арбаев в гипсе, его водитель, что сидел на пассажирском, – в морге.

– Значит, выстрел Данглара и падение...

– Вот именно! Глупость! Случай! А тут еще ваш Дронов действительно зацепил этих террористов... А тут еще несчастный случай с Катей...

– Это жизнь.

– К чертям собачьим такую жизнь! Не люблю, когда случай вмешивается в мои расчеты!

– И как же вы тогда живете, Сергей Анатольевич?

– Как видите, успешно. Но все дело в том... Давай откровенно, Вересов. Все мы – на побегушках у сильных мира. Я устал. Нет, если даже президент произведет очередную перестановку, ни ты, ни я без работы не останемся. И по этой ситуации отпишемся. Но... Мне хочется пожить независимо. Интриги я плету как никто, но капитала, реального капитала – нет. К кормилу я подошел слишком поздно: все разобрали. А тут – Арбаев. Неосторожен...

– Разве? Он не только заявил о своей полной лояльности, но и понял правильно «политику партии»...

– Мне что с того? Мне? Под него, впрочем, как и под всех, тихонечко роют, и, если он исчезнет со сцены – я сумею возглавить Азиатскую нефтяную компанию. Хочешь пост вице-президента? У меня связи – в коридорах, у тебя – в других коридорах... Мы поладим.

– Предложение интересное.

– Еще бы. Не менее десяти миллионов долларов в год. Такова будет ваша фиксированная ставка. – Ведерин снова перешел на «вы», тон сделался сдержанным и деловым. – Не считая доплат.

– Что вам нужно сейчас?

– Во-первых, Дронов. Мы ведь с вами изначально планировали его устранение...

– Вы планировали. Вы.

– Тем не менее...

– Сейчас Дронов обладает бесценной информацией.

– И убийственной. Его смерть никого не удивит. К тому же информацию не обязательно предъявлять государству; полагаю, мы с вами сможем использовать ее на нашу обоюдную пользу и при обоюдном согласии...

– А что во-вторых?

– Во-вторых, Арбаев. Вернее, он тоже во-первых. Нужно довести до конца начатое.

– А если я... откажусь? И напишу на вас рапорт, Ведерин?

– Вы серьезно? Или – набиваете себе цену? Так вот, адмирал. Дронова я буду убирать по-любому. Без него ваш рапорт – бумага. Будете мне мешать?.. И что вас ждет? Вернее, нас обоих? Отставка и «поднадзорная» жизнь? Это жалкая доля, Вересов. Я хочу, чтобы вы знали реальные перспективы. Чтобы у вас не возникало сомнений и соблазнов. Вы знаете, где сейчас Дронов?

– Нет. Он сам со мной свяжется.

– Вы либеральны, адмирал?

– Нет. Но установить за ним наблюдение, если он этого не хочет, на Саратоне просто невозможно. Статус острова.

– Эти западники развели тут... Ну хорошо. Я придам вам своих людей. На встречу с Дроновым поедете вместе. Если только... Сам Дронов не пропадет с этой своей бриллиантовой информацией по бриллиантовой молодежи?

Вересов молчал с минуту. И я понимал, что творится в его душе: он знал, что я слушаю. Наконец он произнес:

– Не знаю.

– Позвоните ему, поговорите по-доброму. Чтобы вышел на контакт. А мы с вами додавим Арбаева и займемся нефтянкой. Да, вот еще какая мысль пришла... Насколько я понимаю, обладать такой информацией, какая есть у Дронова, куда опаснее, чем не иметь ее вовсе?

– Да.

– И реализовать ее крайне сложно и хлопотно... Да. Убирать. Быстро и без затей. Согласны? Брать с вас расписку кровью я не стану. Вы же подписали тот, первый приказ. – Ведерин рассмеялся скрипуче.

– Вы уже отдали приказ об устранении Дронова?

– Нет. Приказ отдадите вы, адмирал. Сразу после нашего разговора. Ну-ну, что вы так помрачнели, Евгений Петрович? Мы-то с вами будем жить еще очень долго и счастливо. А кровь... Я бы и кровью расписался, если бы знал где...

Выстрел был бесшумным. Ведерин застыл на месте, чуть приподнявшись на носочках, и рухнул лицом вниз.

Арбаев отложил винтовку, вынул наушник, повернулся ко мне, развел краешки губ в оскале, весьма отдаленно напоминающем улыбку.

– Иногда так приятно хоть что-то сделать самому. В наших краях мужчина э т о должен делать сам. Боялся, руки подведут. Не подвели. – Вздохнул. – Теперь Алина будет спать мирно. А этот... умер с погаными мыслями. Шайтаны будут раздирать его душу до скончания века. И в глазах его была пустота. Это я разглядел ясно.

Арбаев встал и, прихрамывая, потрусил к автомобилю, оставленному в ста пятидесяти метрах, на шоссе. В гипсовом воротнике под свитером он походил на инопланетянина.

Я спустился на берег. Вересов сидел лицом к океану и смолил четвертую сигарету.

– Угостишь?

Он молча пододвинул пачку. Я чиркнул спичкой, затянулся.

– Ты вроде курить бросил, – сказал я.

– С тобой и запить – не грех. Ну ты и... – Вместо отборных выражений адмирал вцепился зубами в сигарету и в пару затяжек спалил ее почти до фильтра.

– Все нормально, – пожал я плечами.

– Стрелял человек Арбаева?

– Он сам.

– Помню. Он когда-то был чемпионом.

– Ага.

– И что теперь делать? Копать будут глубоко и активно.

– На Саратоне? Никто здесь этого не позволит. А вот бумаг ты испишешь гору.

– Две горы.

– Три.

– Тебя потянуло на юмор, Дронов.

– Ну да. Сергей Анатольевич Ведерин геройски пал от руки злого террориста. При исполнении и в полном нелегале. Так что – его еще наградят. Посмертно.

– Тебя к награде представлять?

– Меня? Это пожелание или угроза?

– Доброе слово.

– Спасибо. Да меня вообще здесь не было.

– Что будешь делать с информацией?

– Предам гласности.

– Дронов, ты...

– Каждому из людей, кто был кодирован, я назову контрольное слово, которое ликвидирует код.

– Неоперативно мыслишь.

– По-человечески. Как могу.

– А ты... уверен, что тебе слили верную информацию? А не наоборот?

– Уверен.