Перелом во времени - Джули МакЭлвен

– Было ли на леди Довер ожерелье в тот вечер, когда ее убили?

Мисс Марат сидела напротив Кендры и Ребекки в гостиной. Кендра осознала, что от нетерпения дергает ногой, и заставила себя остановиться. Но, черт возьми, у нее было такое чувство, будто она готова выпрыгнуть из кожи. Они отправили записку мисс Марат два часа назад. Столько времени понадобилось лакею, чтобы найти горничную и привести ее в резиденцию герцога.

Сэм отправился на Боу-стрит. У герцога была встреча в Королевском обществе, организации, которая выступала за популяризацию науки и натурфилософии, которую однажды возглавлял сам Исаак Ньютон. Алек пошел разбираться с корреспонденцией в своей резиденции. Ребекка осталась, заняв себя чтением книги, в то время как Кендра редактировала информацию на грифельной доске, пила кофе и ждала. Из-за ее нервного состояния Ребекка удалилась в более спокойное место для чтения, библиотеку, пока Хардинг не сообщил о прибытии мисс Марат.

– Вы говорили, что леди Довер уделила особенное внимание тому, как она была одета в тот вечер.

– Леди Довер всегда уделяла внимание своему внешнему виду. Но, ну да, она хотела надеть голубое платье.

– Мне кажется, что она могла также захотеть надеть одно особое ожерелье.

Невероятно длинные светлые ресницы захлопали.

– Теперь, когда вы об этом упомянули, мисс, кажется, да, я помню, что она испытывала особенное восхищение перед этой безделушкой.

– Можете мне описать ее?

Горничная скривилась, пытаясь сконцентрироваться.

– Оно было красивое. На нем были блестяшки… бриллианты то есть… и жемчуг.

– Можете описать немного точнее?

– Как это, мисс?

– Сколько было рядов жемчуга?

Мисс Марат закрыла глаза и сосчитала на пальцах.

– Пять, точно. – Она открыла глаза и улыбнулась Кендре. – И я помню эти бриллианты. Интересные такие, розовые. Ее светлость очень любила розовый цвет, да.

Кендра пыталась задать свой вопрос как можно более непринужденно:

– И где вы в последний раз видели это ожерелье?

– Вокруг шеи леди Довер. Я сама его ей надела.

* * *

Когда мисс Марат удалилась, Ребекка и Кендра остались в гостиной.

– Эта новая информация определенно исключает из списка лорда Довера, – сказала Ребекка. – У него не было причины красть ожерелье.

Кендра уже давно мысленно исключила этого мужчину, но все же ей доставило особенное удовольствие намочить тряпку и стереть его имя полностью с доски. Она посмотрела на Ребекку и широко улыбнулась.

– Теперь их восемь.

– Семь, если вы уберете леди Франсис.

Кендра покачала головой.

– Она пока что должна остаться. Робертс и Седвик опустились в этом списке по причинам, о которых я уже говорила. Если только не вскроется что-то относительно их финансового состояния, у них не было причины красть это ожерелье. Я хочу еще раз спросить Доусона о его местонахождении вчера, когда убили мисс Купер, и расспросить леди Изабеллу и леди Луизу относительно того, чем они вчера занимались.

– Не могу представить, что одна из этих женщин убила леди Довер. Или убила мисс Купер посреди Пикадилли. Как бы они смогли это провернуть, если учесть, что их сопровождают горничные?

– Так же, как и мне удалось уйти без горничной. Я надела форму служанки и смешалась с толпой. Это вообще-то было на удивление просто. – И освобождающе, подумала она, но не стала озвучивать эту мысль вслух. – Я бы сказала, что все эти женщины достаточно умны, чтобы додуматься до подобного трюка с переодеванием.

– Полагаю, это так, – нехотя согласилась Ребекка. – Но все же сложно поверить в это.

Кендра посмотрела на нее.

– Почему? У каждой из них есть мотив и, вероятно, и возможность. Даже у леди Вестон. В ночь убийства леди Довер она была предположительно в спальне в опиумной коме и с табличкой «Просьба не беспокоить» на двери.

Ребекка нахмурилась.

– Я не слышала о такой табличке.

– Я выражаюсь фигурально. Хочу сказать, что она была одна и якобы спала. Но чем она занималась на самом деле?

– Вы правда думаете, что она могла сбежать из резиденции, чтобы убить любовницу своего мужа?

– Странные вещи происходят, – сказала Кендра, пожав плечами. – Я слышала об одной итальянской матери семейства, которая подмешала яд троим женщинам, потом разрубила их на куски и сделала из них мыло и кексики, которыми она угостила соседей и съела сама.

Глаза Ребекки расширились от отвращения.

– Не может быть!

– Может. – Леонарда Чанчулли, известная как мыловар из Корреджо. Эта женщина совершила свое ужасное преступление в начале 1940-х годов, но Кендра не могла сообщить об этом Ребекке. – Не стоит недооценивать женскую изобретательность.

Ребекка вздрогнула.

– Я и не недооцениваю. Только это не изобретательность. Это сумасшествие.

– Иногда это одно и то же.

По тому числу балов, приемов и раутов, что проводились каждый вечер в Лондоне, Кендра могла сделать один вывод: высшее общество города наложило анафему на спокойные вечера в тесном кругу дома. По крайней мере, этот общественный водоворот давал ей возможность продолжать допросы семейства Вестонов. Они не могли прогнать ее поганой метлой прямо посреди бала. Она, во всяком случае, надеялась, что это так.

Сегодня они были гостями на вечере дома у семейства Бенсонов, которые, согласно британской классовой системе, считались одновременно мещанами и помещиками. Мистер Бенсон, как сообщила Кендре Ребекка, хвастался родословной от Роберта I, герцога Нормандии, хотя эта ветвь семьи герцога начиналась с одной из его любовниц, а не жены. Очевидно, пара веков могла смыть пятно незаконнорожденности, как можно было судить по числу представителей лондонской элиты дома у Бенсона.

Кендра намеревалась поговорить с леди Изабеллой и ее мужем, мистером Седвиком, их обоих ей еще нужно было расспросить об их алиби. Однако эта парочка танцевала кадриль.

Ее взгляд упал на леди Луизу, которая снова сливалась с занавесками, обрамлявшими огромные арочные окна в дальнем конце бальной комнаты, вечная дама без кавалера. Ее темные волосы были убраны в замысловатую высокую прическу с двумя воткнутыми в нее перьями глубокого сапфирового цвета. Их цвет совпадал с тоном ее платья. Квадратный вырез у шеи открывал взору скромное декольте, а тонкая как паутинка голубая накидка являла миру бледные руки под гофрированными рукавами-фонариками. Юбка, которая начиналась с высокой талии, имела четыре декоративные оборки, которые ярусами располагались по всей длине юбки. Она выглядела элегантно. И незаметно.