Гендерный мозг. Современная нейробиология развенчивает миф о женском мозге  - Джина Риппон

Нам нужно разобраться в том, что происходит. Тогда мы сможем понять, как мозг стал гендерным и как его формируют правила нашего гендерного мира.

С момента рождения (и даже еще раньше) человеческий мозг сталкивается с направленными на него ожиданиями родственников, учителей, работодателей, средств массовой информации и, в конечном итоге, себя самого. Несмотря на появление технологий визуализации мозга, мужчинам и женщинам продолжают продавать представление о женском и мужском мозге, врожденные различия которых определят, что они могут делать, каких успехов добьются и в чем потерпят поражение.

Теперь мы намного лучше представляем себе, какую роль играет в развитии человека социальный фактор, потому что делающий прогнозы мозг постоянно ищет правила существования в обществе, и мы понимаем, что благополучие невозможно без самоидентификации и чувства собственного достоинства. Совершенно очевидно, что последнее легко разрушается под влиянием негативных стереотипов или социальной изоляции.

Именно здесь мы можем отыскать истоки гендерного неравенства, многие годы привлекающего внимание общества. Как повлиял на развивающийся мозг гендерный уклон развития? Даже если мы предпримем титанические усилия по выравниванию пути развития мозга или удалению с него дезориентирующих знаков, может случиться такое, что наш мозг станет неподходящим для целевого назначения? Может быть, он слишком закостенел для взаимодействия с окружающим миром, и его предварительные предсказания нельзя изменить?

Давайте еще раз пересмотрим все, что мы знаем о социальном мозге, и решим, будут ли половые/гендерные различия «рекомендованных» путей развития оказывать влияние на его свойства.

Мозг и его системы предупреждения

В популярной литературе очень часто и подробно обсуждаются различия между высокоразвитой, обрабатывающей информацию частью мозга и более примитивной и эмоциональной его частью. Одну часть, систему познания (особенно префронтальную кору), можно охарактеризовать в духе Шерлока Холмса. Это рациональная, логичная и жестко фокусированная исполнительная система, которая отвечает за планирование и принятие решений. Другая система – импульсивная и временами возбудимая лимбическая система – описывается «внутренним зверем». В книге «Парадокс шимпанзе» спортивный психолог Стив Питерс называет эту часть мозга «внутренним шимпанзе» и считает ее более примитивной, управляемой эмоциями системой мозга, за которой обычно присматривает более молодая в эволюционном плане, рациональная система лобных долей. (Хотя ее рациональность можно успешно ограничивать, если вы спортсмен из высшей лиги и стремитесь выиграть любой ценой.)1

Обычно считается, что взаимоотношения между двумя системами складываются следующим образом. Более древней и капризной эмоциональной системой нужно управлять, контролировать ее и, в идеале, подавлять – и этим занята «холмсова» префронтальная кора с ее холодным, основанным на доказательствах подходе к жизни. Теперь мы знаем, что когнитивные процессы, подобные обучению, запоминанию и планированию действий, и даже более фундаментальные процессы восприятия не протекают в свободном от эмоций вакууме. «Холмсова» часть нашего мозга на самом деле гораздо ближе к эмоциональному основанию, часто с ним консультируется, обменивается посланиями и даже принимает (или меняет) решения на основании входного сигнала от нижележащих слоев мозга, в духе «хорошо» и «плохо». Как мы видели в Главе 6, это особенно верно в отношении сетей социального мозга. Хотя высшие аспекты социализации, такие как восприятие и идентификация себя и других, сосредоточены в различных областях префронтальной коры, известно, что они тесно связаны с лимбической системой. Они обмениваются друг с другом позитивной и негативной информацией и постоянно обновляют наш каталог социальных кодов2. Эти взаимосвязанные системы формируют часть нейронной сети для понимания чужого сознания, они необходимы, чтобы «читать» мысли других людей и определять преднамеренность.

Однако существует и третье звено в этой цепи, мост между Шерлоком Холмсом и Внутренним Шимпанзе. Он образован структурой, к которой мы часто обращались, когда говорили о различных компонентах нашего социального мозга. Это передняя поясная кора. Как вы помните, расположенная сразу позади фронтальной части мозга, она анатомически и функционально тесно связана с префронтальной корой, а также с центрами управления эмоциями (миндалиной, островком Рейля и полосатым телом)3. Предполагается, что поясная извилина содержит нервные клетки необычной, веретенообразной формы, которые, возможно, служат для высокоскоростной коммуникации, необходимой для работы социального мозга4.

Передняя поясная кора

Какая же функция связана с этой областью нейронного пространства, так удобно расположенной и хорошо оборудованной? Теперь уже ясно, что передняя часть поясной коры участвует в выполнении самых разнообразных заданий. С одной стороны, она играет важную роль в когнитивном контроле и активируется, когда кто-то совершает ошибку (как в задании на определение пригодности). С другой – это важнейший оценочный механизм, который реагирует на позитивную и негативную «окраску» обратного ответа на задание, а ее повреждение связано с заметными изменениями эмоций5.

В 2000 году нейробиологи Джордж Буш, Фан Луу и Майкл Познер опубликовали авторитетный научный обзор. Они провели метаанализ многих исследований в области нейробиологии и предположили, что передняя поясная кора выполняет две основные функции6. Любая активация, связанная с заданием на когнитивное мышление, наблюдается в дорсальной (задней) части этой структуры (дППК), а активация под действием эмоций – в вентральной (передней) части (вППК). Ученые предложили модель, в которой подчеркивалась роль дППК как системы обнаружения ошибок. То есть она оценивает ситуацию с помощью связи с эмоциональными центрами. Поэтому в ней регистрируются последствия ошибок, а поведение корректируется. ДППК постоянно контролирует проблемы, связанные с противоречивыми ответами, когда необходимо понять, какое действие могло привести к совершенной ошибке.

Буш и его коллеги считали, что роли «оценки ошибок» и «мониторинга противоречий», которые выполняет дППК, помогают связать результаты исследований, хотя здесь еще остались неясные моменты. Например, есть свидетельства упреждающей деятельности дППК (после получения инструкций к заданию, но до поступления входного сигнала), и эта деятельность не соответствует модели дППК, контролирующей происходящие события. Конечно, теперь мы можем связать этот аспект деятельности поясной коры с ее ролью в создании предварительных прогнозов – может ли дППК кодировать событие как ситуацию, в которой возможно совершение ошибки?