Чего не прощает ракетчик - Максим Михайлов

— В самолете, который вы сбили, штурманом был Никита… — наконец выговорил куда-то в пространство Севастьянов. — Помнишь, тот молодой парень, я тебя с ним знакомил…

Померанец подтверждающее кивнул, помню… Пожевал губами, глядя в одну ему видимую даль и коротко уточнил:

— Жив?

Севастьянов отрицательно мотнул головой.

— Там кто-то все же уцелел, — медленно, через силу произнес Померанец. — Капеллан видел купола в ТОВе.

— Это был не он…

— Значит больше никто не спасся?

— Нет, только двое. И то повезло. «Бук», сам понимаешь…

— Понимаю, — тяжело кивнул головой Померанец. — Правильно, Капеллан видел только два парашюта… Кстати и самого его тоже недавно…

Померанец осекся искоса глянув на мрачно уставившегося в покрытую жирными пятнами столешницу однополчанина, он уже все понял, только никак не решался произнести это вслух, мялся, облизывал пересохшие губы. Севастьянов молча ждал, не пытаясь ему помочь, глядя на высохшую банку из-под кильки в томате, покрытую изнутри бурыми разводами так похожими на засохшую кровь. Тогда тоже было много крови, плескавшей горячими тяжело пахнущими каплями на стены и светлые шторы… Теперь он совершенно явственно вспомнил это… Не то, что происходило в квартире, когда его телом завладел прорвавшийся из подсознания Мститель, а именно вот это ощущение бьющей тяжелыми каплями, одуряюще пахнущей кровяной струи под рукой. Наверное, после его ухода квартира Капеллана напоминала такую же изгвазданную изнутри буро-красным консервную банку… Но ведь тогда это сделал не он… Это все Мститель… Сам Севастьянов этого просто не смог бы…

— Так это ты… — даже не спросил, а просто констатировал факт Померанец.

— Я… — Севастьянов через силу кивнул, соглашаясь, хотя внутри все скручивалось от боли, каждая клеточка измученного тела вопила в голос: "Нет! Это не я! Нет!"

Мститель презрительно ухмыльнулся ему из дальнего угла комнаты, обнажая неровные передние зубы: "Славно мы тогда повеселились, правда?". Севастьянов лишь предельным усилием воли подавил подкатившую к горлу тошноту, морщась от вдруг ударившего в нос запаха свежей крови и парного мяса, человеческого мяса…

Померанец опустил взгляд в пол, покачал головой задумчиво, вроде бы и не сказал ничего осуждающего, не возмутился, не закричал, а словно по щекам отхлестал однополчанина, столько было в этом коротком движении молчаливого презрения.

Помолчали, каждый о своем думая, каждый свое вспоминая. Потом Померанец снова булькнул никак не желающей пустеть бутылкой, проворчал отвернувшись в сторону: "Земля пухом…", и вновь обернулся к потеряно смотрящему в никуда Севастьянову, спросил коротко:

— А Гром?

Севастьянов молча кивнул, подтверждая.

— Также? — деловито уточнил Померанец, словно бы это и впрямь имело какое-то значение, словно бы что-то принципиально меняло.

— Нет, пулей… — с трудом выдавил из пересохших губ Севастьянов.

Померанец склонил голову набок, глянул на него внимательно, абсолютно трезвыми грустными и все понимающими глазами.

— Так чего сейчас ждешь? Давай, и меня стреляй, или что хочешь? Выговориться? Правоту свою подтвердить? Чтоб я перед смертью еще и камень тебе с души снял? Так не дождешься… Не будет этого… Так что давай, не тяни… Только зря и себя, и меня мучаешь.

"В самом деле, давай! Пора заканчивать!" — мерзко скалясь прошипел из своего угла призрак. Севастьянов тряхнул головой, стараясь отогнать навязчивое виденье, безуспешно, как и всегда.

— Как же так, Пашка? — спросил потеряно и жалко. — Как так вышло-то все? Почему?

— Как? Почему? А я тебя объясню, коль послушать охота, — хмыкнул Померанец. — В одном ты не прав, брат. Не мы с парнями тебя предали, а ты нас. Все вы, русские, что в России живете предали нас, тех кто за границами остался…

— Чем же это интересно?! — зло вскинулся Севастьянов.

— А ты не перебивай! — оборвал его тут же Померанец. — Не перебивай, расскажу!

Снова забулькала вездесущая бутылка.

— Мне сейчас, Витоха, все говорить можно. Потому как не осталось уже в жизни ничего, все растерял, все потратил… Да и саму жизнь, того и гляди, сейчас отберут. Так что могу говорить все, что думаю, ничего не боюсь и никаких деликатностей соблюдать не обязан. А ты раз интересно тебе, сиди и слушай, не перебивай… Считай, что последнее слово мне дал.

— Ну, говори, раз так… — Севастьянов криво улыбнулся, откидываясь на продавленную спинку убогого кресла.

— А я и говорю, — не дал себя сбить с толку Померанец. — Вы нас предали, русские из России, понял? Потому что границу провели и на том решили, что все, то что за линией происходит, вас и вовсе не касается больше. А ты знаешь, что тут творилось? Нет? Так слушай… Как оранжевые уроды к власти пришли, так и посыпалось: не знаешь язык — вон из армии, вон с работы, веришь, специальные зачеты сдавать заставляли. Это мне-то на пятом десятке начать чужой язык учить, каково, а? Ты вот попробуй в свои мозги закостеневшие вбей хотя бы английский, так чтобы на нем реально разговаривать? Что головой мотаешь, слабо? Так это мелочи. Дальше хуже началось, по мелочи, исподтишка травить стали. Ты, думаешь, каково это жить в стране, где памятнике Бандере, да Мазепе ставят, где детям в школе рассказывают, что оказывается это русские всю жизнь украинцев в рабстве держали, да тиранили. Газету откроешь, телевизор включишь, везде одно и то же, опять новые пакости москали им устраивают. Газа нет, так то, москали, нам газ не дают, экономика в развале, так то опять москали нам гадят. А что же нам, русским, что здесь живут делать? Повеситься коллективно что ли от чувства вины? Иди, поживи вот так, когда ни за что, ни про что тебя каждая собака помоями облить готова, только за то, что она вишь ты, по-украински без акцента разговаривает, а ты хоть и сдал экзамены, все равно язык коверкаешь… Одна надежда и была, на вас, на Россию, что поможет, что вразумит уродов, если не словами, то хоть бы хорошим пинком. Ну и где оно это вразумление? Кто из вас чем нам помог?

— Ну знаешь, я за своих президентов и правителей не отвечаю, — попытался вставить слово в монолог сослуживца Севастьянов.

— Что?! — гаркнул вдруг в голос Померанец. — Не отвечаешь?! А кто? Кто тогда за них отвечает?! Я уж не спрашиваю, кто их у вас выбирал! Знаю, глупый вопрос. Ты мне другое скажи, вот лично ты, что сделал, когда прессовали русских в Крыму, когда шла вся эта оранжевая чехарда? Небось вышел на улицу и требовал от правительства вмешаться и защитить соотечественников, да?! Ах, нет! У телевизора сидел, пивко посасывал?! Еще и злорадствовал небось, так их уродов, не хрен было отделяться, получайте теперь! А потом заявляешь, что это я тебя предал? А ты где был когда меня ребятки из «беркута» по почкам дубьем лупили, а? Молчишь? То-то…

— А что ж ты уехал тогда? Оставался бы в России, или на худой конец вернулся бы назад, коль так плохо у вас в незалежней! — запальчиво выплюнул в лицо собеседнику Севастьянов.