Первая формула - Р. Р. Вирди

истории платят, а за две – больше, чем за одну. Если я собираюсь расплачиваться за напитки – значит, мне потребуются деньги.

Я предъявил Дэннилу подкладку пустого кармана, и он, немедленно сообразив, в чем дело, расхохотался. Уж чего-чего, а такого я от него точно не ожидал.

Прикрыв лицо рукой, мой трактирщик трясся от смеха. Отсмеявшись, покачал головой:

– Ох, вот так фортель, а, Рита? – Переведя дух, он продолжил: – Похоже, наша певица тебя обставила… Ну и нечего распускать руки, руки надо держать у кошеля с деньгами! Уж не знаю, как ты ведешь себя в чужих землях, сказитель, но в этих краях все время следует быть начеку. Какой-то мудрец говорил: «Джентльмен никогда не упустит своего кошеля из виду».

Я заворчал, вспоминая собственные слова, сказанные в разговоре с Элойн. Я – не джентльмен. Были времена в Империи Мутри, когда я с легкостью срезал чужие кошели.

Похоже, расслабился – и о своем же собственном опыте забыл напрочь. Старые навыки выживания уступили место новым, ибо теперь у меня была другая жизнь и другая личность. Ни истории, ни имени, лишь репутация мастера своего дела и слава, заработанная под мантией сказителя.

– Видимо, и вправду ее рук дело. С другой стороны, если у мужчины есть мозги, денег он всегда раздобудет.

Почти всю мою сознательную жизнь так оно и было. Какая разница? Подумаешь, новая роль. Только и требуется, что дать хорошее представление.

И я сотворю здесь настоящий шедевр.

Сзади раздался тяжелый стук, и мы дружно обернулись. В таверну вошли два незнакомца.

Первый из них напомнил мне оголодавшего седого лиса. На голову выше меня, словно его взяли и насильно вытянули в длину. Руки почти до колен, как нарисовал бы ребенок. Узкие штаны и рубаха без рукавов – в песке и дорожной пыли. Темные волосы падают до линии подбородка. Ветра спутали его шевелюру, а долгий путь истончил ее и лишил здорового блеска.

Внимательно оглядев зал, лис задержал свой взгляд на мне. Глаза у него были медового цвета, но тусклые и туманные.

Похоже, какая-то глазная болезнь.

Двигался этот человек скованно, словно провел несколько ночей на голом полу, теперь же мучился от боли в суставах.

Я слегка переменил позу и, не оглядываясь, спросил у Дэннила:

– Знаешь его?

Хозяин заведения покачал головой и взялся натирать совершенно прозрачную кружку. Полировал ее так, словно больше ничего в жизни его не интересовало.

Подобную сосредоточенность обычно проявляют лицедеи, повторяя давным-давно заученные реплики. Еще так ведут себя трактирщики, в заведении у которых нередко случаются неприятности. Если сделаешь вид, что занят и ни на что не обращаешь внимания, – тебя не тронут.

Разве можно его за это винить?

Из-за спины лиса вышел второй посетитель, хотя как ему удавалось прятаться за своим приятелем – загадка. Подобный фокус объяснить сложно.

Сложением он походил на портового грузчика: под слоем жира перекатывались могучие мышцы, а кожа потемнела от загара. Эту глыбу словно вылепили из огромного куска глины, над которой скульптор забыл поработать резцом. Лицо увесистое, глаза – холодные, серые, с зеленоватыми проблесками оттенка пожухшей полыни.

Волос у гиганта не было, не было и бровей, зато он щеголял короткой бородкой, заплетенной в ржаво-красную косичку длиной с палец. Видимо, краска для волос, которой охотно пользуются в местах вдоль долгого тракта из Империи Мутри в Зибрат.

И тут до меня дошло. Внешность парочки отличалась от той, что характерна для народа, проживающего вокруг Зибрата и прилежащих к нему небольших стран. Скорее Империя Мутри. Именно там лица людей сочетали в себе черты выходцев из разных стран – ведь Империя стоит на перекрестке торговых путей, и корабли отправляются оттуда в самые дальние уголки мира.

Мне случалось жить среди этих людей и встречать их в странствиях, так что я помнил основные обычаи и способен был начать доброжелательный разговор.

Склонив голову, я прижал руку к сердцу:

– Шолкух…

Должно быть, приветствие прозвучало довольно официально, и все же его религиозная подоплека заставляла предполагать искренний ответ.

Мужчины на мое обращение не среагировали, и я, сделав короткий вдох, стиснул в руке посох.

Наконец худощавый кивнул, бросив на меня неуверенный взгляд:

– Туам? Туам ое валь?

Моего напускного спокойствия как не бывало. Представив яркий огонек свечи, я скормил ему охватившие меня шок и замешательство. Взял себя в руки и изобразил заученную улыбку.

– Что? – Говорил я на языке торговцев, рассчитывая, что и парочка перейдет на знакомое мне наречие. – Прости, я тебя не понял.

Лис и ухом не повел:

– Техам майние, Ари?

Древний мертвый язык… Глаза лиса заволокла мутная серая пелена, которую мне уже приходилось видеть раньше; зрачки расширились и почернели, словно океан в темную ночь. Его рука дернулась вперед так быстро, что едва не расплылась в воздухе, и я отпрянул, упершись спиной в стойку. Лис крепко ухватил меня за мантию. Из такой хватки не высвободишься, не порвав одежду.

Тьяго со своими престарелыми друзьями поднялся из-за стола с прытью, которую в них заподозрить было трудно. Один из стариков подошел вплотную к здоровяку, и тот, неторопливо положив мясистую руку ему на плечо, стиснул пальцы и легко приподнял завсегдатая таверны в воздух. Прижав деда к стене у входной двери, бородач удерживал его тело на весу без малейших усилий.

Друзья старого хрыча тут же окружили здоровяка с обеих сторон, однако мне пришлось отвлечься от потасовки: вцепившийся в меня лис потянулся к висевшему на поясе оружию.

В полумраке зала зловеще сверкнуло серебристое лезвие. Нож был довольно коротким, однако живот можно вспороть и таким.

Огонек свечи все еще мерцал в голове, заставляя меня вспомнить об одном, почти забытом периоде моей истории. Крепко сжав посох, я крутанулся на месте, и его конец угодил в лоб нападавшему. Тот пошатнулся, и следующий короткий резкий выпад пришелся ему прямо в рот.

Хлынула кровь, и лис отпрянул – скорее от удивления, чем от боли.

Я немедленно воспользовался его замешательством. Схватив посох обеими руками, сделал шаг вперед и вложил в удар свой немалый вес. Конец посоха ткнул лиса в грудь и отбросил назад.

На ногах противник устоял, однако потерял равновесие.

Перехватив посох наподобие дубинки, я с маху опустил его на шею лиса. Кем бы ни был мой враг, от подобного удара у него наверняка померкло в глазах. Я сделал скользящий шаг и изо всех сил ткнул концом посоха в выемку под кадыком противника. Прием удался на славу.

Ноги лиса подкосились, а я остановился, наблюдая