Rotten. Вход воспрещен - Джон Лайдон

Она рассказала мне свою печальную историю. Я был изумлен. Такого места мы не видели больше нигде в Америке. Его нельзя ни с чем сравнить. У них было самое мерзкое лазер-шоу, какое я когда-либо видел. Но музыка была потрясающая. Диджеи совершенно ничего не соображали и врубали все подряд – кантри-музыка сочеталась с фанком. Все было противоречиво, и мне это нравилось. Это совсем не то, что вы привыкли думать о юге. Смешно, что отцы и старожилы города сначала допускали весь этот беспредел, а потом проклинали Pistols.

Лондонские клубы невозможно сравнить с этим местом. Англичане очень любят одежду и яркие образы. Но как только речь идет о том, чтобы показать что-то стоящее, они сразу сдуваются.

Один из телохранителей-байкеров, работавших с нами в американском туре, вывез нас за пределы Атланты. Это был гигантский человек с большой бородой имбирно-рыжего цвета, и у него тоже был свой ночной клуб. Его дом был фантастическим и странным. Он жил там в большом трейлере на колесах. Мне это нравилось, потому что, с одной стороны, это было нормально, с другой – нет. Мы всю ночь тусовались, пили, танцевали и играли веселые кантри-песни и песни в стиле вестерн. Я также всю ночь принимал спиды. По дороге обратно в автобусе на следующее утро в районе пяти или шести часов он завез нас в пончиковую просто шутки ради. Наверняка там должны были тусоваться все копы. И да, вот и они. Американские копы всегда и везде одинаковые. Пончики и кофе. Несмотря на наше параноидальное состояние, было очень весело посидеть среди них. Это был первый раз, когда я увидел их, особенно после ночи, когда мы веселились и пели самые разные песни. Это именно то, что мне нужно от Америки. Мне не нужен был рок-н-ролльный клуб, потому что там я снова найду абсолютно такое же старое д*****. Мыс Сидом были очень заинтригованы остановками больших грузовиков и пончиковыми. Тогда Сид не был на героине, в основном потому что к нему не было доступа. Ты встречаешься с любителями кантри, водителями грузовиков, женщинами, подражавшими Долли Партон[63], и переживаешь всю романтику, которую они могли предложить.

Я хотел знать об Америке все. Я не сноб, я могу находиться в составе любой группы и чувствовать себя комфортно, и мне не важно кто это. Пусть это будет даже женщина, которая постоянно говорит о вязании и спицах. Речь идет просто о людях.

Я нахожу это очень интересным. Сид, Пол и Стив не могли понять этого. «Это не рок-н-ролл!» Конечно, это рок-н-ролл. Рок-н-ролл должен относиться ко всем. Люди, которые ограничивают тебя, проклинают за какие-то подобные вещи, просто тебя не знают. Если ты научишься им возражать, все изменится.

Возможно, во мне говорят мои ирландские корни. Например, в ирландских клубах нет такого понятия, как разница поколений. Ты слушаешь то, что исполняют вокруг тебя. Дети бегают кругом, жизнь кипит.

Я никогда не понимал, почему аудитория Sex Pistols непременно должна выглядеть как куча клонов, одетых в порванные рубашки и кожаные пиджаки. Не стоит смотреть на свою аудиторию и говорить им, что и как они должны надевать. Это дурацкий милитаристский подход.

Мы покупали тонны американских сувениров. Посмотрите на фотографии тех времен: кожаные приталенные пальто, ковбойские шляпы и пояса, безрукавные рубашки и ковбойские ботинки. Мы даже узнали, что по шляпам определяется иерархическая принадлежность человека. Сид никогда не носил шляпы, потому что они портят его прическу. Сиду было очень важно выглядеть круто.

Он очень щепетильно относился к своему имиджу. Жаль, что потом к нему прикрепилось клише «любитель пиджаков», именно кожаных пиджаков. И это была не его вина. В американском туре у нас было огромное количество одежды, которую мы выбрасывали после трех носок. Я помню, что мне нравились ковбойские рубашки и вообще вся подобная атрибутика, которую я надевал, посещая разные места.

«Да, мы те самые Sex Pistols!»

(Даже сегодня я продолжаю говорить с этим ужасным кокни-акцентом, помноженным на южный говор.)

Sex Pistols много ходили по магазинам, когда были в Штатах.

Это было очень весело. Мыс Сидом сгребали все, что видели.

Это был Фрибивилль. Даешь несколько автографов и выходишь с товаром на сотни долларов, который затем на полпути выбрасываешь в окно. Мы постоянно дурачились, все это было крайне по-детски. Магазины не возражали. Мы привлекали к ним уймы народа. Мы раздавали автографы и общались. Именно здесь мы встречали больше всего людей. В Атланте был один такой магазин. Он располагался, можно сказать, нигде. Парковка же находилась под землей. Когда мы вошли внутрь, то увидели, что людей там больше, чем на концерте. Это был первый раз, когда я увидел музыкальный магазин, по размерам напоминавший самолет, и он оставил в моем сознании наиболее яркое впечатление об Америке. В Англии у нас были лишь маленькие угловые магазины. Множество стеллажей записей для таких меломанов и коллекционеров, как я и Сид, – все это было для нас настоящим раем.

Мы искали все, что выглядело странно и необычно, все, что было связано с кантри и вестерном.

Вся страна, одетая в вестерн, выглядела куда агрессивнее и суровее, чем Sex Pistols. Особенно женщины. И нам это нравилось.

Тут-то я и встретил женщину по имени Грэнни Роттен. Она сказала, что усыновит меня, потому что я очень крут. Она купила огромный торт. Каждый раз, когда я приезжаю с концертами на юг, она приходит на концерт со всей семьей и приносит торты и прочие сладости.

Мы также нередко встречали евреев-хасидов. Сиду они нравились, потому что у них были крутые шмотки. Они выглядели безумно круто в своих шляпах из шкуры бобров, длинных черных пальто и цепях. Было время, когда Сид тоже захотел так одеваться. Ноони не продали ему одежду, потому как думали, что то, как он будет выглядеть в их нарядах, – крайне неуважительно к их религии.

Казалось, что все в Америке – особенно еда – было огромным, всего было с излишком. Я ничего не мог доесть. Жадные козлы – именно такое впечатление у меня осталось об американцах. Вы расходуете слишком много и просто выкидываете остатки. Трехэтажные гамбургеры. Господи, ими можно накормить армию!

Я ничего не знал об Америке. Я также не знал, чего конкретно мне ждать. Я знал только, что у группы есть проблемы. Я думал, что нам придется терпеть все, стиснув зубы. В течение всего тура я не разговаривал с другими музыкантами, за исключением той последней ночи, которая предвещала конец группы. Стив позвонил мне, и я пошел в его комнату. Мы сели, и он показал мне свой ящик для обуви, полный марихуаны. Мы накурились. Мы должны были обсудить навалившиеся проблемы, но курево было таким хорошим, что все вдруг стало неважным. На следующее утро Пол позвонил Стиву и спросил, почему мы не решили все наши вопросы. Все, что мы тогда сделали, – рассортировали стебельки и листочки.