Сестры Гримм - Менна Ван Прааг

Когда луна скользнула за облака, Лео посмотрел на своего друга, и его охватили чувства, которых он не мог ни понять, ни объяснить: восхищение, обожание, благодарность… Если бы его сейчас спросили, он сказал бы, что счастлив, как никогда. Он нашел друга, который верил в Навечье (это был их великий и прекрасный секрет), а также в то, что и здесь, на Земле, возможно все. В его присутствии Лео и сам верил в это тоже.

9.28 пополуночи – Голди

– Мне надо сказать тебе еще кое-что, – говорит Лео после того, как мы какое-то время погуляли по улицам и вышли на берег реки за зданиями Тринити-колледжа.

– Говори. – Интересно, он скажет мне что-то хорошее или плохое? Кажется, плохого с меня уже хватит. Больше я, наверное, выдержать не смогу. Его рассказ о Навечье – будем надеяться, это только его фантазия – громоздится между нами, словно слоновья туша. – И что же это такое? – спрашиваю я, поскольку Лео молчит. – Скажи мне, наконец. Ты меня пугаешь.

– Прости. Просто мне тяжело…

Он опускается на скамейку, стоящую у реки. Я сажусь рядом.

Внезапно мне в голову приходит ужасная мысль.

– Ты не…

– Что?

Я мотаю головой, не в силах произнести эти слова.

Лео берет меня за руку.

– В чем дело?

– Не знаю, – бормочу я. – Ты… ты меня больше не любишь?

– Нет, нет. – Лео смеется. – Я люблю тебя, конечно же, люблю. Я не помню того времени, когда не любил тебя, пусть и помимо воли. – Он вытирает слезы под моими глазами. – Не плачь… почему ты плачешь?

– Я н-не… – Мотаю головой. – Со м-мной все хорошо.

– Нет, дело не в этом. – Лео гладит меня по щеке. – Дело в другом.

Я улыбаюсь, меня охватывает облегчение. Если он не собирается меня бросить, то мне все равно. Пусть говорит, что хочет. Я уже начинаю к этому привыкать. Другой мир за воротами. Парящие листья. Сестры. Туманы и лунный свет, и все такое.

Парень делает глубокий вздох.

– Я… я не совсем нормален.

Я смеюсь.

– Да что ты говоришь.

– Кстати, ты тоже.

Я знаю, что ненормальна, – могла бы ответить я, но вот только пока еще не совсем готова признать это вслух. Вместо этого я усмехаюсь. – Так я тебе и поверила. – Думаю о моих снах, о цветах, о Лиане. Мне хочется поговорить об этом, но я этого не делаю. – Значит, мы оба ненормальны. Но мы говорили не обо мне, ты собирался рассказать мне о себе.

Судя по всему, Лео собирается с духом.

– Я, ну, не совсем… человек.

– О господи. – Очень надеюсь, что он не собирается сказать мне, что он вампир. Я начинаю подозревать, что Навечье, может быть, и реально, и знаю, что могу делать необъяснимые вещи. Но человек, у которого бредовые фантазии – это уже слишком. Нет, человек, которого я люблю, не может быть сумасшедшим.

Лео выдыхает.

– Ну, вообще-то я… во всяком случае, я был звездой.

Я хмурюсь. Это все-таки лучше, чем вампир.

– Звездой? Той, которая блистает на сцене, или той, которая сияет в небесах?

Он смотрит в землю.

– В небесах.

– Ты серьезно?

Лео кивает.

– Я понимаю, это звучит дико, и ты мне не поверишь, во всяком случае, сейчас. Но я… Скоро мы попадем в Навечье, и тогда я смогу все тебе показать.

Я гляжу на него и не верю тому, что он говорит. Хотя отчетливо вижу, что в это верит он сам. Мои радость и облегчение улетучиваются. Да, Лео любит меня, но у него определенно бредовые фантазии.

– Хорошо, хорошо. – Я делаю глубокий вздох. – Я это учту. Это все? Есть еще какие-то откровения? Если да, то скажи мне сейчас – это все равно, что срывать пластырь, лучше это делать сразу.

Я успеваю перехватить его взгляд до того, как он отводит глаза.

– Нет, это все. – Он выдавливает из себя улыбку. – Я тебе обещаю.

И тут я вдруг уверяюсь, что Лео говорил правду – по крайней мере, свою правду – обо всем этом, потому что сейчас я вижу – он лжет.

8.39 пополудни – Скарлет

Скарлет пережила этот день с грехом пополам, пышки у нее подгорали, кофе обжигал рот, она то и дело давала посетителям либо слишком мало, либо слишком много сдачи и, задавая вопрос, тут же забывала ответ. Все время она возвращалась мыслями к пожару. Потрясение от этого вдруг всплывшего воспоминания было так сильно, что вытеснило даже страх перед потопом. Утомительно работать под осыпающимся потолком, поскольку все время приходится убирать обломки и пыль, но, уложив бабушку, Скарлет не хочет идти спать. Ей хочется спать, но не хочется видеть сны.

Она возвращается в кухню, включает электрочайник и ищет в коробках оставшееся печенье. Пребывание в кухне кафе всегда успокаивает ее, даже теперь, когда здесь все разваливается, ведь можно просто не смотреть вверх. Здесь тепло и вкусно пахнет, даже когда печь не печет, как будто здешние стены впитали в себя запах всех булочек с корицей и пирожных, которые выпекались в кафе за последние пятьдесят лет.

Откусив кусочек булочки с корицей, Скарлет прибирает стойку, ожидая, когда закипит вода. Из-за разделочной доски выпадает стопка писем. Сегодняшняя почта. Она перебирает счета и открывает письмо от страховой компании, сообщающее ей – хотя ей уже пришел соответствующий и-мейл, – что их инспектор явится для оценки ущерба двадцать четвертого октября в 10.30 утра. Завтра. Скарлет все еще думает над тем, как во время этого визита удержать бабушку наверху, когда на глаза ей попадается еще одно письмо, на конверте которого от руки написаны ее имя и адрес.

Она разрезает конверт ножом для нарезания хлеба и достает из него исписанные листки бумаги. Это не письмо – в нем нет ни обращения, ни наилучших пожеланий. Это сказка.

КРАСНАЯ ШАПОЧКА

Жила-была девочка, которая всегда, в любую погоду, носила кроваво-красный плащ с капюшоном, сшитый для нее матерью. Летом она потела в нем, но ей было все равно. Она часто потела и зимой, потому что ей всегда по жизни было жарко, будто вместо крови в ее жилах был огонь.

Красная Шапочка, как называли ее горожане, была застенчивой девочкой, но, когда на ней был надет ее плащ, она чувствовала себя смелой: когда она появлялась в нем в школе, остальные дети не дразнили ее; когда она надевала его в булочную, ей всегда удавалось дешево купить хлеб; когда она ложилась в нем спать, ей не снились кошмары.

Однажды у Красной Шапочки заболела бабушка. Мать девочки сварила котелок куриного супа и попросила дочку отнести его в домик ее бабушки, стоящий в лесу. Красная Шапочка боялась леса, потому что там жил злой волк, который съел много заблудившихся детей и нескольких охотников. Но мама, которая не боялась ничего, уверила ее, что, если она не будет сходить с тропинки, ей ничего не грозит.