Стальной оратор, дремлющий в кобуре. Что происходило в России в 1917 году - Леонид Млечин

Из этой комнаты посетитель входит наконец в приемную, где за столом сидит дежурный секретарь и дает посетителям нужные справки и устраивает свидания с народными комиссарами, когда это признано нужным. Сюда выходят члены Совета народных комиссаров по вызову секретаря и принимают посетителей.

Ленин и Троцкий почти совсем не выходят к посетителям. Они принимают в кабинете, в который имеют доступ только особо «почетные посетители». Приходят посетители и с «секретными» донесениями. Таких немедленно направляют в революционный комитет и следственную комиссию.

Часто приходят и просители. Общий тип их напоминает посетителей приемных митрополита Питирима, когда он был у власти, Григория Распутина и т. п. Здесь и бедные вдовы, и отставные капитаны. Раньше хлопотали о месте исправника, а теперь хлопочут о месте уполномоченного от Совета народных комиссаров в провинции. Большинство посетителей просит о командировках по большевистским делам. В приемной Совета народных комиссаров можно также встретить представителей «торгового мира» из числа тех, которые посещали кафе «Пекарь» и «Концерт».

В ее руках оказалось огромное хозяйство, вспоминала Александра Коллонтай: «Это и приюты, и инвалиды войны, и протезные мастерские, и больницы, и санатории, и колонии для прокаженных, и воспитательные дома, и институты девиц, и дома для слепых».

Нарком рассказала иностранным журналистам, что в России два с половиной миллиона инвалидов войны и еще четыре миллиона раненых и больных. Все они теперь зависели от ее способности им помочь. Она сразу поставила вопрос о пенсиях инвалидам войны, многие из которых нищенствовали. Журналисты спрашивали ее, как она намеревается добыть такие большие средства.

– Находила же страна деньги на войну, – отвечала она. – Найдем и на это.

Но денег наркомату давали мало. На одном из первых заседаний правительства Коллонтай обратилась с просьбой выделить ее наркомату «сверхсметные ассигновки в размере пяти-шести миллионов рублей». В тот день денег не дали, Александру Михайловну попросили договориться с ведомством финансов. 24 ноября Коллонтай вновь обратилась к коллегам по Совнаркому с просьбой до наступления нового года выделить 10–12 миллионов рублей. Ее запрос вновь переадресовали финансистам.

Доходы ее наркомата складывались в основном от монопольного права на продажу игральных карт. Коллонтай распорядилась продавать их по исключительно высокой цене. Покупатели жаловались, но заказывали сразу по многу колод.

Капитан Жак Садуль, сотрудник французской военной миссии в Петрограде, так описывал свою встречу с Коллонтай:

«Народный комиссар государственного призрения в элегантном узком платье темного бархата, отделанном по-старомодному, облегающем гармонично сложенное, длинное и гибкое, свободное в движениях тело. Правильное лицо, тонкие черты, волосы воздушные и мягкие, голубые глубокие и спокойные глаза. Очень красивая женщина чуть больше сорока лет. Думать о красоте министра удивительно, и мне запомнилось это ощущение, которого я еще ни разу не испытывал ни на одной министерской аудиенции…

Умная, образованная, красноречивая, привыкшая к бурному успеху на трибунах народных митингов, Красная дева, которая, кстати, мать семейства, остается очень простой и очень мирской, что ли, женщиной».

4 декабря один из столичных журналистов написал «Маленький фельетон» о Коллонтай, издеваясь над ее планами и действиями (в те дни это еще дозволялось):

«Во время беседы в кабинете находились два ближайших сотрудника комиссара: товарищ (заместитель. – Авт.) министра и товарищ-подруга – Шадурская.

Ерофеич, бывший сторож воспитательного дома, – человек, по-видимому, молчаливый. Сизый нос придает его лицу добродушный вид, а распространяющийся вокруг Ерофеича приятный запах алкоголя – вызывает к нему полное доверие. Товарищ-подруга Шадурская полна женственности и не лишена болтливости.

Ваш сотрудник имеет честь знать товарища Коллонтай лет тридцать. Впервые он увидел ее молодой барышней, генеральской дочкой в самых буржуазных кругах. Затем он ее часто встречал в 1905 году. Товарищ Коллонтай отличалась тогда необычайно изящными туалетами и довольно меньшевистскими взглядами.

Теперь товарищ Коллонтай значительно постарела. От старого изящества остался только один золотой лорнет, которым она изредка хлопала Ерофеича по его сизому носу, когда этот нос извлекал слишком громкие звуки.

– Я с моими сотрудниками обременена делами, – сказала вашему сотруднику тов. Коллонтай, – а потому могу уделить вам всего пять минут. Вас интересует программа моей деятельности. Скажу вам прямо: сейчас меня интересуют три вопроса. Охрана материнства, врачебное дело и карточная фабрика.

Современное материнство, по моему глубокому убеждению, есть продукт капиталистического строя и частной собственности. Так как мне крайне дороги интересы будущего, большевистского поколения, то я прежде всего требую, чтобы орудия производства этого поколения были обобществлены. Декрет об этом будет на днях опубликован. Со своей же стороны я разослала циркуляр всем местным Советам об устройстве при всех Советах воспитательных домов и яслей. Отовсюду я получаю сочувственные телеграммы. Что касается врачебного дела, то в своем ведомстве я произвожу основательную чистку врачебного персонала. На днях я была в Обуховской больнице и сама видела, как врач-кадет выслушивает большевистское сердце. Такие возмутительные факты впредь недопустимы, и я немедленно уволила всех врачей правее левых эсеров. Кроме того я нахожу, что медицина должна быть народной. Долой интеллигентов, продавшихся буржуазии! В связи с этим я вызвала из Самары знаменитого Кузьмича, столь плодотворно лечащего своей травой эфедрой весь русский народ. Он назначен главным врачом Обуховской больницы. Мною уже выписано при его посредстве сто вагонов эфедры. К сожалению, буржуи-помещики разграбили большинство вагонов и скормили целебную траву буржуазным лошадям. Да будет им стыдно!

– Гениальная женщина, – не утерпев, воскликнула Шадурская.

– Директором Института экспериментальной медицины я назначила всем известного дворника с Мойки, дом № 9, который так успешно лечит рак при помощи коньяка. Он вылечил и Ерофеича.

Ерофеич встрепенулся и тут же подтвердил, что коньяк его совершенно вылечил.

– Что касается карточной фабрики, то дальнейшее ее ведение еще не разработано. У нас, в Совете комиссаров, существует относительно этого вопроса два течения. Комисcap Менжинский ввиду недостатка денежных знаков предполагает превратить карты в кредитки. Тузы – рубль, валеты – сто рублей, дамы – пятьсот. С другой стороны, наша культурно-просветительная комиссия против этого резко возражает. По ее мнению, необходимо поддерживать культурные досуги гарнизона. Карты – одно из самых невинных и возлюбленных развлечений товарищей-солдат. Я еще не знаю, как этот вопрос будет разрешен. Одно могу сказать наверное: во избежание инсинуаций из карточной колоды будут изъяты бубновые тузы и червонные валеты. И по весьма резонным требованиям моих товарищей.

Товарищ Коллонтай встала и дала понять вашему сотруднику, что аудиенция окончена. Ловко ударив Ерофеича по сизому носу, товарищ Коллонтай подала нам руку.