Стальной оратор, дремлющий в кобуре. Что происходило в России в 1917 году - Леонид Млечин

Красин считал необходимым сформировать коалиционное правительство разных социалистических партий. В первые дни большевики были готовы частично делиться властью – и несколько министерских постов отдали левым эсерам. Но правые эсеры и правые меньшевики проявили удивительный максимализм: требовали либо полного ухода большевиков, либо как минимум отстранения Ленина и Троцкого, что было невозможно. Правые социалисты не сознавали, что теряют последний шанс участвовать в определении судьбы России.

Через неделю Красин сообщал семье:

«Прошла неделя, а воз и поныне там! Большевики не идут ни на какие соглашения, жарят себе ежедневно декреты, работа же всякая останавливается, транспорт, продовольствие гибнут, армии на фронтах начинают умирать с голода.

Все видные большевики (Каменев, Зиновьев, Рыков (Алексей-заика) etc.) уже откололись от Ленина и Троцкого, но эти двое продолжают куролесить, и я очень боюсь, не избежать нам полосы всеобщего и полного паралича всей жизни Питера, анархии и погромов.

Соглашения никакого не получается, и виноваты в этом все: каждый упрямо, как осел, стоит на своей позиции, как большевики, так и тупицы социалисты-революционеры и талмудисты меньшевики. Вся эта революционная интеллигенция, кажется, безнадежно сгнила в своих эмигрантских спорах и безнадежна в своем сектантстве».

Самого Красина зазывали в правительство. После первой революции он отошел от подпольных дел, окончил Харьковский технологический институт, четыре года строил в Баку электростанции, а потом уехал в Германию, где успешно работал по инженерной части в фирме Сименса и Шуккерта в Берлине. Немецкий выучил в Таганской тюрьме. Немцы его высоко ценили. Красин был одним из немногих большевиков, которые понимали, что такое современная экономика и торговля.

Он не спешил давать согласие. 15 января 1918 года принял ни к чему не обязывающее назначение членом Совета Государственного банка. Своим обликом он сильно выделялся среди большевиков. Сохранилось свидетельство современника: «Безукоризненный джентльмен, в буржуазном костюме которого чувствовалась подлинная забота о вкусе и элегантности, заходил в наши штабы, полные рабочих в фуражках и пальто, опоясанных пулеметными лентами. Красавец мужчина с тщательно ухоженной бородой клинышком, очень интеллигентный, с благородными манерами».

Даже Красин, который близко знал лидеров большевиков, не понимал овладевшей ими жажды власти. Ленин был готов отдать пол страны, лишь бы оставалась возможность управлять другой половиной.

С не желавшим работать на большевиков государственным аппаратом пытались поладить. 18 декабря 1917 года на заседании Совнаркома договорились выплатить служащим правительственных учреждений рождественские наградные. Но это решение сочли за лучшее не публиковать! Это было компромиссное предложение Владимира Александровича Карелина, члена ЦК партии левых эсеров, принявшего на себя обязанности народного комиссара имуществ республики: «Признавая выдачу служащим наградных к празднику противоречащей принципам демократизма и подлежащей отмене, Совет Народных Комиссаров в настоящем году, ввиду невозможности достигнуть единообразного решения, так как в ряде учреждений и отдельными категориями и группами служащих наградные уже получены, – постановляет выдачу наградных не отменять».

11 декабря Совнарком принял проект декрета, предложенный Луначарским, о переходе 40 тысяч церковно-приходских школ «в ведение Государственной комиссии по просвещению». Крупская отстаивала принцип светской школы, писала в ЦК: «Мы в сотнях статей и речей пропагандировали, что попам не место в школе. Наших агитаторов избивали, убивали даже».

Сотрудница наркомата в один из январских дней 1918 года находилась в кабинете Крупской. Раздался телефонный звонок – Владимир Ильич. Надежда Константиновна после первых же его слов разволновалась:

– Нет, мы не можем допустить преподавание Закона Божьего даже в церквях. Я категорически против такого решения. Мы созовем сейчас заседание коллегии Наркомпроса и все обсудим.

Ленина просили, чтобы советская власть разрешила священникам вести уроки Закона Божьего если не в школах, раз это запрещено декретом, то хотя бы в церквях. Согласия не получили. Наркомат просвещения твердо проводил свою линию: запретить преподавание любых вероучений и вообще освободить школу от влияния церкви.

Крупская возглавила в наркомате огромный внешкольный отдел, который ведал школами для рабочих и крестьян, общеобразовательными курсами для взрослых, народными университетами, да еще занялся культурно-просветительной работой среди взрослого населения – в библиотеках, клубах, народных домах и курсах для взрослых.

Наркомат просвещения получил право реквизировать произведения искусства и целые коллекции, национализировать музеи и библиотеки.

Наркомат просвещения сосредоточил в своих руках все нити управления системой образования и культурой, по существу управлял духовной жизнью огромной страны. Ведомство Луначарского и Крупской непрерывно расширяло сферу своего влияния. 11 июля 1918 года Народный комиссариат имуществ включили в состав Наркомпроса. В ведение Луначарского перешли издательства, книжные магазины, кинопроизводство. Он подчинил себе и все театры.

Из старого министерства остался только технический персонал – курьеры, швейцары, уборщики. А так все новые люди. В отличие от других советских ведомств – с образованием, иногда вполне приличным. Четыре пятых аппарата наркомата имели среднее или даже высшее образование. Правда, из руководящего состава – только две трети.

Но специалистов-педагогов оказалось немного. В основном должности занимали дилетанты, недоучившиеся студенты и домохозяйки. Брали только проверенных товарищей, как правило по направлению партийных органов, местных Советов или по личной рекомендации видных деятелей новой власти. Луначарский своим авторитетом привлек в наркомат несколько видных художников, писателей, режиссеров. Но они растворились в массе новых чиновников.

Все учебные заведения в стране были переданы в ведение наркомата – со своим имуществом. И выделяемые на образование деньги тоже шли через наркомат. Всероссийский учительский союз бойкотировал советскую власть. Его распустили. Создали новый – Союз работников просвещения и социалистической культуры.

Советская власть потребовала демократически решать главные вопросы школьной жизни и привлечь к школьному самоуправлению самих учащихся, а также и представителей местных Советов.

В статье «Контроль сверху и контроль снизу в деле народного образования» Крупская писала: «Надо организовать население в особые советы народного образования. Эти советы составляются из делегатов от всех тех организаций, которые посылают своих представителей в местный Совет. В количестве одной трети к ним добавляются представители от учащих и учащихся. Перед этим советом отчитывается народный комиссар, на этом совете обсуждаются всесторонне все вопросы, касающиеся воспитания и образования».

Но очень скоро демократические традиции российского учительства сошли на нет.

Ленин обещал, что после революции государство отомрет. Люди сами станут управлять своей жизнью. Происходило обратное: государство как аппарат управления и принуждения росло как на дрожжах. А с ним разрастался и класс чиновников-бюрократов.