Тайные общества русских революционеров - Рудольф Баландин

Для него Бог символизировал нечто высшее, предполагаемое человеком. Но это не было человекоподобное существо, а идеалы, во имя которых можно умереть. По мысли Бакунина, если Бог есть, ему не следует поклоняться, вымаливая у него блага. Это унижает человеческое достоинство! Его душа не могла удовлетвориться мелкими суетными потребностями. Он стремился к предельному проявлению своих духовных сил. И это была, по существу, религиозная – хотя и внецерковная – вера в Бога.

В каждом человеке присутствует подобная искра Божия, хотя у большинства она еле мерцает. Необходимо освободить людей для того, чтобы в них могла полностью раскрыться божественная личность. Так от абстрактного всеобщего Бога мыслитель переходит к личному и, наконец, к революционному отрицанию всего, что унижает и подавляет человека, а значит, и веры в Бога. Как поется в «Интернационале»: «Никто не даст нам избавленья, /Ни царь, ни бог и ни герой».

Справедливо отметил В.В. Зеньковский: «В Бакунине жила несомненная религиозная потребность, как основа всех его религиозных исканий». Он был неистовым приверженцем свободы и справедливости, ради этого рисковал своей жизнью, шел на мучения подобно религиозным фанатикам. В 1849 году он написал: «Вы ошибаетесь, если думаете, что я не верю в Бога, но я совершенно отказался от постижения Его с помощью науки и теории… Я вижу Бога в людях, в их свободе, а теперь я ищу Бога в революции». Она означает глубокое духовное обновление: «Мы накануне великого всемирного исторического переворота… он будет носить не политический, а принципиальный, религиозный характер… Речь идет не меньше, чем о новой религии демократии… ибо не в отдельном лице, а только в общении присутствует Бог». И наконец: «По моему глубокому убеждению, за всеми божественными религиями должен последовать Социализм, который, взятый в религиозном смысле, есть вера в исполнение предназначения человека на земле».

Он уловил важную особенность пришествия социализма – его религиозный характер. (Позже французский философ Густав Лебон в обширном труде «Психология социализма» обоснует данное положение.) Россия в XX в. продемонстрировала эту закономерность. Впрочем, любая достаточно разработанная идеология имеет религиозные черты уже потому, что указывает некие идеалы и предлагает верить в них.

Бакунин являлся революционным пророком. Он не теоретизировал, поучая других, а подавал самый убедительный и честный пример – своей жизнью, делом, а не только словом. Недаром Христос учил узнавать лжепророков «по делам их». Ведь большинство мыслителей предпочитают ограничиваться поучениями и призывами. Бакунин выразился резко: «Долой все религиозные и философские теории! Истина не теория, но дело, сама жизнь… Познать истину не значит только мыслить, но жить, и жизнь есть больше, чем мышление… жизнь есть чудотворное осуществление идеи».

Цельность и благородство личности Бакунина (единство мысли и дела) затрудняют понимание его мировоззрения. Кто-то лукавит или вырабатывает законченные теории, умело избегает противоречий. А Бакунин был противоречив, как сама жизнь; высказывал те мысли, которые считал верными в данный момент. Многие из приведенных выше его суждений о Боге снимаются, когда он рассуждет в духе пантеизма: «Природа – это всемогущество, по отношению к которому не может быть никакой независимости или автономии, это высшее сущее, которое охватывает и пронизывает своим непреодолимым действием бытие всех сущих, и среди живых существ нет ни одного, которое бы не несло в себе, конечно, в более или менее развитом состоянии, чувство или ощущение этого высшего влияния и этой абсолютной зависимости. Так вот, это ощущение и это чувство и составляют основу всякой религии».

Но если так, то не обречен ли человек изначально на вечное рабство у Природы с ее непреложными законами, не подлежащими обжалованию? Бакунин возражал: «Подчиняясь законам природы, человек ни в коей мере раб, так как он подчиняется только тем законам, которые присущи его собственной природе».

Ну а как быть с условиями социально-экономическими? Разве они не столь же неукоснительны и присущи природе человека? Ведь они складывались объективно, стихийно… Нет, не вполне объективно, по мнению Бакунина. Он выделил четыре основные группы в каждом обществе, выстроенные в виде пирамиды. Наибольшая трудящаяся часть (абсолютно эксплуатируемые), менее крупная (отчасти эксплуататоры), еще меньше (преимущественно эксплуататоры) и наименьшая – абсолютные эксплуататоры. Такая структура возникла в результате стремления части общества к господству, сопряженному с материальным благоденствием. Они-то и делают из государственной машины орудие подавления большинства. Противодействовать этому можно только бунтом.

«Три элемента или, если угодно, три основных принципа составляют существенно условия всякого человеческого, как индивидуального, так и коллективного проявления в истории: 1) человеческая животность, 2) мысль, 3) бунт. Первой соответствует собственно социальная и частная экономика; второй – знание; третьему – свобода».

Человек отличается от животных разумом, позволяющим познавать себя и Вселенную. Развитие интеллекта и взаимное общение определили создание человечества и второй, измененной природы. Инстинкт взаимосвязи превратился в сознание, а оно породило понятие справедливости. Возник труд, побеждающий и покоряющий мир. Организуя общество, «основанное на разуме, справедливости и праве, человек создает свою свободу!». Так рассуждал Бакунин.

Казалось бы, логично завершить, упомянув о научном социализме, позволяющем обустроить общество наилучшим образом. И тогда человеку останется, как иронизировал Достоевский, только есть, пить да заботиться о продолжении всемирной истории. Бакунин избежал этой Марксовой идеи о завершении человеческой истории: «Горе было бы человечеству, если бы когда-нибудь мысль сделалась источником и единственным руководителем жизни, если бы наука и учение стали во главе общественного управления. Жизнь иссякла бы, а человеческое общество обратилось бы в бессловесное и рабское стадо. Управление жизни наукою не могло бы иметь другого результата, кроме оглупления всего человечества».

Великолепное предвидение! Предсказание на вторую половину XX в. и наше «занаученное» и «заинтернеченное» время. Однако Бакунин не был противником науки, расширения горизонтов познания. Напротив, это он считал подлинным предназначением разумного существа. «Если человек не хочет отказаться от своей человечности, он должен знать. Он должен пронизывать своей мыслью весь видимый мир…»

Но почему бы не организовать жизнь общества на научных основах, если «знание – сила»? (Бакунин приводил этот афоризм Ф. Бэкона.) Только потому, что диктат науки засушит и погубит живую жизнь, в которой должно оставаться место таким «ненаучным» категориям, как вера, надежда, любовь, свобода, красота, добро. «То, что я проповедую, – пояснял Бакунин, – есть, следовательно, до известной степени бунт жизни против науки или, скорее, против правления науки». Не разрушение науки – это было бы преступлением против человечества, – но водворение науки на ее настоящее место».

Свободу называл Бакунин своей религией. Это есть абсолютное право поступать по совести и разуму, «свобода является истинной и полной только в целостной взаимосвязи каждого и всех… Ничто так не противоречит свободе, как привилегия… полная свобода каждого возможна лишь при действительном равенстве всех. Осуществление свободы в равенстве – это и есть справедливость». Что мешает осуществлению этой идеи? «Всякое государство, как и всякая теология, основывается на предположении, что человек, в сущности, зол и плох… Такова уж логика всякой власти, что она в одно и то же время неотразимым образом портит того, кто держит ее в руках, и губит того, кто ей подчинен». Общий вывод: «В обществе, где над народом, над трудящейся массой экономически господствует меньшинство, владеющее собственностью и капиталом… как бы ни казалось свободно и независимо в политическом отношении всеобщее избирательное право, оно может привести только к обманчивым и антидемократическим выборам, совершенно не соответствующим потребностям, побуждениям и действительной воле населения».